– Я старая, бедная и больная... гоблинша…
Го…блин…ша!
Дуся вытащила из подмышки градусник, посмотрела на него и тяжело, со стоном, вздохнула. Подошла к зеркалу и погрозила своему отражению кулаком! - отражение высунуло язык и покрутило пальцем у виска.
В голове строгий начальнический бас – «ДОПРЫГАЛАСЬ!» ...Температура уже не первый день топчется возле критической и наотрез отказывается спадать. Зрачки карих выпуклых глаз в зеркале приближаются, заполняя всё свободное пространство, дробятся на мелкие фрагменты, осыпаются... Глаза моргают в осколках на полу... В том самом месте, где только что было зеркало, взору открывается дверца сейфа. И видится, как загорелая мускулистая рука суёт в замочную скважину ЗОЛОТОЙ КЛЮЧик!
Ключик поворачивается и из железной тесной глубины вываливается целая куча кукол-марионеток, заполняя собою весь пол. Они улыбаются. Они пляшут...
Пляска кукол плавно перетекает в Венецианский карнавал… Кружащаяся шумная толпа выдавливает из себя Маску, из прорези которой, не мигая, глядит блестящий карий глаз. И вот уже вместо него – узкие воды венецианского канала…
Мостик, на мостике стоит девушка в красно-белом домино и такой же маске...
Вот она срывает её с себя, резко замахивается и бросает... Маска плывет по черной воде, покачивается и не тонет… Девушка смотрит на плывущую маску, потом в одну секунду сбрасывает с себя и платье, оставаясь в чёрном спортивном трико, затем грациозно нагибается... И вот уже красно-белая кучка маскарадного тряпья исчезает в брызгах водного фейерверка, и вслед за ним туда же, никем не замеченный, летит револьвер системы «наган»...
Звуки и краски Карнавала незаметно переходят в грохот и раскаты майского салюта над Москвой. Из открытого окна сталинской высотки за ним наблюдает старуха, кутающаяся в необъятный старый оренбургский платок, через который, во время залповых вспышек, проблёскивает серебро медали «За боевые заслуги». Старуха плачет, слезы текут по тёмным морщинистым щекам и падают вниз, где образуют лужицу, стремитель-но разрастающуюся в целое море...
Рассвет. По ярко-синей безбрежной глади океана плывёт под парусом плот. Это знаменитый «Кон-Тики». Загорелое смеющееся лицо Тура Хейердала заполняет весь крошечный экран... старого чёрно-белого телевизора «Рекорд», который смотрит Дуся, сидя в 8-метровой комнатке огромной коммуналки у Чистых Прудов...
Дуся улыбается вместе с Хейердалом и думает – «Живут же люди! ЖИ-ВУТ!
Не то что я – старая, бедная и больная «гоблинша»…
Больничный продлеваю уже второй раз, а до выздоровления ещё – куча банок, горчичников, аспирина и литры сладенькой, но всё равно противной, микстуры от кашля...»
«Гоблинша» – странное смешное закордонное слово, намертво приклеившееся к ней, благодаря детской книжке, привезённой в Отдел кем-то из вернувшихся «оттуда» товарищей. Го...Блин...Ша!
«Гоблинша» – для своих, а для всех прочих – «гэбистка», старший лейтенант органов Госбезопасности – Евдокия Степановна Оглоблина.
3.03.2009
=======================