Очнёшься ночью, чувствуя - как член
пропавшей экспедиции, и мёрзнешь.
Луна внизу покачивает челн.
Утопленник на палубе и звёзды
играются в гляделки. Баргузин
пошевелит и вынесет к причалу.
И снова просыпаешься: один,
свет выключен, и воздух откачали.
В окне февраль. От лысины холма
затылок отвалился с редкой рощей.
Бежит ручей с заснеженного лба,
а ты, прихвачен сумраком, построчно
фиксируешь прорывы февраля
в твои тылы, где вдруг посередь спальни
застукан одиночеством. В тебя
глядит окно. И ночь универсальна.
Катается горошиной во рту
немое ожидание как будто
под сенью девушек, под сакурой в цвету
очнулась бабочка - и умирает Будда…
И - полубог отлученный - молчишь,
сжимаясь в точку, в косточку от вишни,
один в постели, в комнате, в ночи,
ещё не спишь и ей уже не снишься.