…Когда Истребители меняли кители,
они терлись боками о белые камни,
и были за многие мили видимы
в прообразах крема-суфле и ванили
самыми меткими в мире стрелками…
…И сыпалась мелкая колкая ложь,
преломлённая в снеге, вкраплённая в дождь,
на красно-оранжевые скамейки,
вдоль плавно впадающей в сумрак аллейки…
…А музыка Баха была узнаваема
всё ещё, даже на самых окраинах,
теми, кто вставив соломинки в радио,
пили, глотками дробя безначалие,
цельного неба ванильное варево…
…Нудно кромсали ключами консервными
окна дворов бледно-розовых, серых, и
грустные мистики ждали знамения
в этом отчаянно странном явлении:
рвали бумажники над головами,
топча их снежинки больными ногами,
и плакали, будто бесхозные дети
погибших кораллов на синей планете…
…Когда же ты снова их всех обыграешь,
Альбомная Кошка, мой лучший товарищ,
и съешь незабудки, прибитые ветром
к углам моей бронзово-жжёной виньетки,
и сделаешь струны из тонких травинок,
набившихся плотно в мой полуботинок,
и тихо сыграешь мне лунного Баха
затмением клавиш, задолго до взмаха
над ними своих нарисованных лап?
О, как мы смешны, но как смех наш ослаб!
…Ты слышишь, как пахнет зелёная манна,
растущая мнимо, под видом бурьяна,
как падает медленно вниз головою
в солёное розово-синее море
Безвременье? …Знаешь,
пока мы здесь гости,
не станем другими, не вылив из горсти
в торфяник безлунья свой винный светильник…
…Он ярче, чем жар поднебесной калильни,
он здесь – одиночка, такой же, как прежде:
всё в той же, срисованной с ветра, одежде,
в тех радужно-мокрых жемчужинах в связке
на тонком запястье седой Златовласки,
…в печатных, булатных и прочих гранёных
серебряно-кислых и горько-зелёных
бездонных сосудах прохладного хмеля,
кружащего мир на большой карусели,
всё в тех же немыслимо мизерных дозах
во злобу мирского авитаминоза
застывшего в веках стареющих улиц
слепых городов, что с боёв не вернулись,
руин автострад, разлинованных пылью
в протяжные кладбища автомобильи…
…Смотри, моя Кошка, как льют наши лица
в стеклянные колбы торговки-больницы
для опытов, ждущих своих воплощений
в беспрофильных образах странных растений…
…Как алчные старцы с надкуренных лёгких
снимают усталость на видеопленки,
которые, бережно учетверяя,
в пустые грудные коробки слагая
на долгую вечную жалкую память,
разжевывают как тягучую камедь
и сплёвывают в моногамный поддон
разбавленный желчью любви ацетон,
пока нет иных насыщений для плоти
в дороге к прозрению на эшафоте…