Всё закончено. Были круты берега Рубикона,
А теперь там ручей – глубиною в копыто осла.
Я тебе не писала – здесь улицы солнечно-сонны,
Где-то в парке ветвится моя ведьмовская метла...
Потянусь – по зелёной изогнутой холке поглажу,
На лохматые грозди грачевника молча взгляну:
На плечах её худеньких грает сегодня поклажа,
А недавно ещё мы вдвоём воровали луну.
Всё по-прежнему. Только летать оказалось некстати.
Тротуары удобней, чем воздух, для тихой ходьбы,
Симпатичный халатик теплей, чем прозрачное платье
И вкусней, чем грибные дожди, дождевые грибы.
Все свободны. Кому-то кора, а кому-то короста –
Ощущение близости листьев в садовой золе.
Оседать – это, кажется, значит: уменьшиться ростом
Или корни пустить в остановленной где-то земле.
Всё пройдёт. Пробежит. Пролетит. Проползёт. Проплетётся.
Если розно живёшь, становясь постепенно разней,
Привыкаешь к прохладным лучам разделённого солнца
И ведёшь разговоры с собой – голосами теней.
Почему же я медлю – уйти, раствориться, померкнуть?
Так бывает – внезапно прервётся теченье минут:
Провожая глазами последний цветок фейерверка,
Не расходятся люди – и слушают впрок тишину.
Посижу на дорожку – на тесном садовом распутье,
Где пунктиры аллей незаметно уходят в стволы.
Там грачат обучают полётам, и падают прутья –
Оперение новой, нацеленной в небо, метлы.