О, лучезарная моя картина неизвестной дамы!
Стою пред ней в экстазе я с бутылкой доброго «агдама».
Эх, откупорить бы ее, да выпить сотку за знакомство,
Но здесь, в музее, ё-моё, – нельзя. Какое вероломство!
Мамзеля в рамке на стене, ты слышишь? – я в тебя влюбился!
«Тетеря, ты не нужен мне! Ушел, отжался и напился!» –
Услышал голос дамы той я из шестнадцатого века;
Вот это женщина! С такой забыл дорогу бы в аптеку…
Схватился я за полотно и оторвал его от рамы,
Под куртку быстро сунул, но услышал шип прекрасной дамы:
«Да ты – подлец, да ты – злодей! Повесь быстрей меня на место!»
«А ну, замолкни поскорей, моя желанная невеста;
Тебя невинности лишить намерен я сегодня смело…»
«Ты прекращай меня смешить, – невинность? Просто обалдела!
Ее поди, да поищи в постелях рыцарей, да донов,
А после них, уж не взыщи, – морских бродяг, и солдафонов».
Меня обидела она до ослепленья в лучших чувствах, –
Отпив из горлышка вина, я проклял женщин и искусство.
И бросил я ее портрет к ногам смотрителя музея,
Смотритель громко крикнул: «Нет!» – и больно врезал мне по шее…
И в тот же миг проснулся я со вздохом в собственной квартире;
Ужели больше нет, друзья, любви высокой в этом мире?
Пусть это сон, но отчего я охладел с тех пор к искусству?
Быть может это оттого, что жизнь – такое же распутство…