В недалеком, казалось, былом
Встретил странника я за селом.
С топором и пилою двуручной,
Со своею махрой неразлучной
Он едва ли не месяц подряд
Набивался ко мне на подряд.
Сговорились к весне наконец-то,
Показистее выбрали место,
И среди сосняка и рябин
Он не дом, а хоромы срубил.
Посидел, покурил на порожке,
Пошептал что-то на ухо кошке,
Кинул гузку куриную псу,
Поклонился и скрылся в лесу.
С той поры я не знаю покоя.
В этом доме творится такое!
Скрипнет в полночь простуженно дверь:
- Здесь дорога проходит на Тверь?
Кто остался в живых? Отзовитесь!
Мы спешим.
- А куда? - говорю.
Отвечает израненный витязь:
- На вечернюю держим зарю,
Порубежье обходим дозором --
Не грозит ли тевтонец разором.
Снова за полночь хлопает дверь:
- Здесь дорога проходит на Тверь?
Здесь мусью промышляет разором?
Третий месяц пожары тушу.
Это волчий язык мародера
Примерзает к Большому ковшу.
- Что с Москвою? - спрошу у гусара
И закашляюсь в дыме густом.
- Мы на зарево держим пожара.
Остальное узнаешь потом.
Чуть не с петель срывается дверь:
- Здесь дорога проходит на Тверь? -
На танкиста бывалого глядя,
Я знакомый увижу кураж.
- Что ты смотришь так пристально, дядя?
- Ничего, поблазнилось, племяш.
Но не вы ли к местам порубежным
Накануне и позавчера
Поспешали, по комнатам смежным
Просвистав, как сквозные ветра:
"Ты завейся, труба золотая", -
И метель завивалась в кольцо?
- Это притча иль сказка пустая?
- Нет, до боли знакомо лицо:
И глаза голубые, и шрамик,
Еле видный над верхней губой...
Дверь скрипит. Появляется странник:
- Что, доволен, хозяин, избой? -
А глаза-то, глаза! С небесами,
Не иначе, в глубоком родстве.
Только шрам не видать под усами,
Как дорогу в траве-мураве.