Эти стихи написаны более 40 лет назад. Я долго не решалась представить их на суд Стихиры... и всё-таки решилась. Они написаны совсем юной девушкой - школьницей и студенткой - и отражают тот мир, в котором она жила. Не пожалейте времени - прогуляйтесь по этим страницам. Может, что-то затронет струны Вашего сердца.
Я посвящаю эту публикацию Алле Николаевне Константиновой - другу на все времена.
***
Всё равно когда – утром или вечером –
К нам приходят властно и дерзко
В нашу жизнь порой вторгающиеся
Голубые луга нашего детства.
Голубые, как небо.
Далёкие и близкие.
Бесконечно родные.
Голубые луга нашего детства…
1965.
***
Научитесь удивляться
Звёздам, на небе горящим,
На воде дорожке лунной,
Светлячкам, во тьме летящим.
Научитесь удивляться,
И тогда лишь вы поймёте,
Как прекрасна та планета,
На которой вы живёте.
1965.
***
Знаешь, какое это счастье,
Когда на ладони твоей,
Тёплой, большой и сильной,
Бьётся маленькое сердце;
Когда на ладони твоей
Доверчиво и без страха
Птица зёрна клюёт?..
Знаешь, какое это счастье,
Когда в тебя кто-то верит,
Когда кто-то твёрдо знает,
Что ты не сожмёшь в кулак
Тонкие слабые лапки,
Что ты не спугнёшь вместе с птицей
Веру её в тебя?..
Знаешь, какое это счастье –
Доверие к тебе,
Когда на твоей ладони,
Ладони Человека,
Доверчиво и без страха
Птица зёрна клюёт!
1965.
***
Первый день весны, первый день весны…
Сетка мороза на окнах,
Снегом улицы занесены…
Первый день весны.
Какой-то он очень уж зимний.
1965.
ФАИНКА
На замёрзший тёмный подоконник
За снежинкой падает снежинка…
Где-то есть в Калуге старый домик,
И живёт в нём девочка Фаинка.
Только день судьба мне подарила
Быть с тобой, Фаинка-синеглазка.
Что-то на бумаге я чертила
И тебе рассказывала сказки:
Как лиса перехитрила волка,
Как узоры делает Морозко,
Отчего у ёжика иголки
И о чём всегда грустит берёзка.
Рассказала сказку о царевне,
Заточённой в башню в серых скалах…
Ты бы мне поверила, наверно,
Если б я о людях рассказала,
Как они живут, страдают, любят,
Как они мечтают, верят, спорят…
Слушаешь меня ты – и не сводишь
Глаз бездонных синие озёра
С глаз моих.
Как речка, льётся сказка,
И, по-детски свято в сказку веря,
Слушает Фаинка-синеглазка,
Головой склонясь к моим коленям.
За окном морозным белым утром
За снежинкой падает снежинка…
В мире город есть такой – Калуга,
И живёт в нём девочка Фаинка.
1965.
***
Незаметно, ненавязчиво
Над искрящимися водами
Чьи-то вёсны недожитые
Ходят-бродят хороводами.
Может быть, стихом несложенным,
Может быть, мечтой несбывшейся
Чьё-то сердце растревожено…
А река чуть-чуть колышется,
Серебром звенит у берега,
Бирюзой манит над омутом…
Навсегда с людьми прощается
То, что раньше было дорого.
Вот они уходят в прошлое,
Недопонятые, неразгаданные,
Песни, кем-то не допетые,
Сказки, кем-то не досказанные…
1966.
***
О город мой, ты – желто-белый,
как утренний снег непримятый,
как доброе жёлтое солнце!
Ты белый, как первый подснежник.
Ты жёлтый – лесная купавка.
Ты белый – полянка в ромашках.
Ты жёлтый – берёза осенняя.
О город мой желто-белый!
Домов понастроили красных,
домов понастроили серых,
но всё же навеки в сердце
ты будешь лесной купавкой,
ты будешь подснежником первым.
О город мой желто-белый!
Открой поскорей мне объятья
и спрячь среди улочек старых,
таких желто-белых, как ты.
1966.
ШЛЯГЕРЫ
Мне жаль вас, песни,
очень жаль вас, песни!
Мальчишки на гитарах вас бренчали,
Девчонки мелодично подпевали;
Быть может, вас немножечко любили…
Попели, поиграли – и забыли.
Ах, шлягеры, вы так недолговечны!
Поют сегодня – завтра вас забудут,
Другие песни все мурлыкать будут.
Уйдёте вы из жизни без печали,
Как ветерок: шумел в ветвях – и замер.
Мне жаль вас, песни,
очень жаль вас, песни!
Быть может, вас ночами сочиняли,
О самом о заветном рассказали,
Как сердце Данко, людям подарили,
Но вот вас спели – и уже забыли…
Мне жаль вас, песни,
очень жаль вас, песни…
1966.
***
Я не умею дарить стихи.
Я могу подарить тебе синие ели,
Мелодию светлую первой капели,
Ветку берёзы, серёжку ольхи…
Но я не умею дарить стихи.
Я не умею песни дарить.
Хочешь, я подарю тебе ветер,
Ветер, самый тревожный на свете,
Такой, чтоб хотелось и верить, и жить?
Но я не умею песни дарить.
Я не умею дарить любовь.
Я смогу улыбнуться тебе на прощанье,
Навек расставаясь, сказать «до свиданья»,
Смогу сохранить тебя в тысячах снов…
Но я не умею дарить любовь.
1966.
ЛУННАЯ СОНАТА
Эта соната Бетховена посвящена
графине Юлии Гвичарди - Джульетте
О Джульетта! Кто тебя придумал,
Юную, как первая заря?
О Джульетта! Кто тебя окутал
В звёздами сверкающий наряд?
О Джульетта! Ты скажи – откуда
Очи эти, с тайнами светил?..
О Джульетта! Кто же в грудь такую
Каменное сердце поместил?
Ты скажи, откуда этот холод,
Глаз прекрасных равнодушный взгляд?..
Как могла ты не понять такого
Чувства, о котором говорят
Эти звуки, тяжкие, как скалы,
Этот взгляд и этот странный вид?..
Ты ушла, и ты не догадалась,
Что любовь с тобою говорит…
До чего ж ты тяжела, разлука!
Он играет, брошенный, глухой.
Стынут звуки, умирают звуки
В серебристых рощах под луной.
«О Джульетта! Где ты, где ты, где ты?..
Ты услышь, вернись издалека!..»
…Только вязов сумрачные ветви,
Только ночь, нема и жестокА;
Только над рекой синеют сосны,
Где когда-то разошлись пути;
Только неулыбчивые вёсны,
По которым одному идти…
Стынут звуки, умирают звуки.
Ей вдали – не слышать, не понять.
И тогда расскажут людям руки
То, о чём губам не рассказать.
О Джульетта, ветреное сердце!
Пусть бегут и вёрсты, и года –
От его любви тебе не деться,
От неё не скрыться никуда.
О Джульетта! Слушай: снова, снова
Наплывает звуков мёртвый ритм…
Значит, всё ж ты стоила такого,
Чтоб тебе бессмертье подарить?..
Слышишь?.. Над долиной лунной – ветер!
Через годы, через сотни лет
Ты идёшь в бессмертие, Джульетта,
Вечность подарил тебе поэт.
1966.
***
Моя весна! Когда-нибудь,
Скажи, со мною это будет? –
С улыбкой оглянутся люди
И позавидуют чуть-чуть.
Моя весна, скажи: когда
Мне без причины вдруг взгрустнётся,
Когда над городом зажжётся
Лишь для меня одной звезда?..
Тогда рассыплется навечно
Стеклянный мой дворец, и вдруг
Зачем-то тихо скажет друг:
«Смотри, какой сегодня вечер!
1966.
***
В ласковом небе
Песня звенела.
С неба на землю
Песня слетела
В жёлтые нивы,
В синие реки
Песня упала
Для человека.
Только с дороги
Сбилася вовсе
И заплутала
В утренних соснах,
В зимних дорогах,
В сумрачных крышах…
Кто здесь заметит,
Кто здесь услышит?..
Где эта песня –
Люди не знают,
В сторону смотрят,
Глухо вздыхают.
Только порою
Тихою птицей
Песня нам в сердце
Вдруг постучится;
Только порою
Станут вдруг песней
Ветер и зори,
Звёзды и месяц.
Это по свету
Песня та бродит,
Ищет кого-то
И не находит.
1966.
***
Кленовое сияющее пламя
Срывает ветер, зол и сероок,
И бриллианты в золотой оправе
Бросает вдруг на голубой платок.
По лужам в белых туфельках несмело
Шагаешь ты, не ведая о том,
Что стала ты осенней королевой
Под серым небом и ненастным днём.
Дождинки самоцветами сверкают,
Прекрасен королевский твой наряд.
Дорогу люди молча уступают
И с тихой грустью вслед тебе глядят.
1966.
***
Тысячеглазая ночь
Висит над городом сонным.
В тысячу глаз ночь
Смотрит в уснувшие окна.
Тысячеглазая ночь
Знает, что где-то, где-то
Ты по дорогам идёшь
И не пришлёшь ответа.
Тысячеглазая ночь.
Звёзды несут луну.
Знаю я: ты не придёшь
Вновь к моему окну,
Знаю я: ты не придёшь,
Ты не придёшь, хоть кричи.
Ты по дорогам идёшь
Где-то в другой ночи.
1966.
***
Тает туман над осокою,
В утре так много огня!..
Горе ты моё сероокое,
Не жить тебе без меня.
Не будет тебе солнышка,
Не будут осины шуметь…
Горе ты моё, горюшко,
Не жить без тебя, не петь,
Радости яркой не радоваться,
Тоскою – не тосковать…
Горе ты моё сероглазое,
Пусть всё вернётся опять.
Город туманом зажмурится,
Вздохнёт каждой трубой.
Мокрая серая улица
Нас поведёт за собой.
Тает туман над осокою,
В утре так много огня…
Горюшко моё сероокое,
Ну, как тебе там,
без меня?...
1966.
***
Капели голос серебристо-звонок,
И ветры его тучам унесли.
А город спит, как серенький котёнок,
Свернувшись на коленях у Земли.
1966.
***
Самая длинная в мире дорога –
если идёшь один.
Самую страшную в мире тревогу
встречаешь, когда ты один.
Самый холодный, неласковый ветер
подует, когда ты один.
Самое горькое горе на свете –
если ты в мире один.
Будет весёлой твоя дорога,
если друзья с тобой.
Зло заскулив, отступает тревога,
если друзья с тобой.
Песню споёт тебе утренний ветер,
если друзья с тобой.
Самое светлое счастье на свете –
если друзья с тобой.
1966.
***
Какое утро лиловое,
Какие зори лиловые,
Какие травы лиловые,
В лиловых искрах – роса!
Какое небо огромное,
Какое солнце огромное,
Какие звёзды огромные
В серых твоих глазах!..
1967.
***
Белые ветки деревьев
Белое кружево вяжут,
Инея тонкую сетку
На синем бездонном небе.
В ритме спокойном и строгом
С кроной сплетается крона.
Белый узор ажурный
В небе висит, маня.
Трудятся белые ветки,
Но одного лишь не могут:
В белую сетку узора
Имя твоё вписать,
Чтоб каждый его заметил,
Чтоб каждый его увидел,
Чтоб каждый его услышал,
Чтоб каждый понял меня.
1967.
***
Мне холодно. Мне очень одиноко.
Я ухожу, молчание храня.
И лампочка в твоём окне далёком
Мигает в ночь совсем не для меня.
Мне холодно. Мне очень одиноко.
Но не вернусь я вновь, и не проси.
Но всё же – мой родной, мой сероокий,
В окне своём ты лампу не гаси.
Пускай сквозь снег, сквозь ливень всё же светит
Зовущим ярким маяком она.
А вдруг ты вспомнишь то, что ты в ответе
За твой шиповник – то есть за меня?
1967.
ТЕРЦИНА
Ах, мне терцина не даётся,
Проказница и хохотунья!
Поймаешь – вновь она взовьётся,
И удержать её смогу ль я?
То ласточкою защебечет,
То зажужжит пчелою в улье;
То крыльями взмахнёт, как кречет,
А то смиренной станет квочкой
И заведёт такие речи,
Что будешь слушать целой ночкой,
То мотыльком она порхает
Над распускающейся почкой,
И никогда не отдыхает.
Она то плачет, то смеётся,
Цепочкой золотой сверкает…
А всё же – в руки не даётся.
1967.
***
А я не тебя ищу,
И не о тебе грущу,
И в ночь не тебе кричу:
«Где ты?»
Зачем же тебя мне звать,
Зачем безнадежно звать? –
Ведь ты не пришлёшь опять
ответа.
И будет бессонной ночь,
И счастье умчится прочь,
И мне уже не помочь
никому на свете.
Да, я не тебя ищу
И не о тебе грущу,
Но всё же – тебе кричу:
«Где ты?
Где ты?
Где ты?»
1967.
ДИАЛОГ
«Ты всё ходишь, тебе неспокойно, ты маешься,
Брови хмуришь, свистишь надоевший мотив…
А ты знаешь – в лесу расцвели уже ландыши,
Парусами по ветру листву распустив.
А ты знаешь – по маленьким утренним дворикам
Забелела сирень среди веток густых,
И у края дороги, пахучая, горькая,
Раскрывает полынь разрезные листы.
Видишь – ласточка взмыла стремительным росчерком!
Даже сердцу – и то не сидится в груди.
А ты знаешь – давай-ка в далёкую рощу мы
Вот сейчас и махнём…»
«Не мешай, отойди!..»
1967.
МАРТОВСКИЙ СОНЕТ
Почему, почему не приходишь ты, лето?
Почему ты застряло в дороге?
Всё никак не откапают льдинки на ветках,
Липы в лужах не вымоют ноги.
Снег на крышах лежит и никак не растает,
Серым тучам предела не видно…
Люди в небо не смотрят, устало вздыхают,
Им и скучно, и зло, и обидно.
Я никак не дождусь тебя, доброе лето,
Я хочу в твои синие рощи,
Где грибов аромат и шуршание веток,
Где всё выше, доверчивей, проще.
Я хочу твоё небо, такое высокое…
Только что-то далёко ты, очень далёко ты…
1967.
***
Я подниму над крышей
Алое знамя рассвета,
Я подниму над крышей
Парус своей мечты.
Я ухожу с рассветом
В ярко-зелёное лето,
Я ухожу с рассветом –
Ты остаёшься в ночи.
1967.
***
Спой мне то, забытое, про сказку.
Буду слушать чутко я, а ты
Мне расскажешь про чужие ласки,
Про чужие росные цветы.
Спой мне то, забытое, про песню,
Что другим звучала под луной;
Про чужие издалёка вести,
Про чужую ночь, про сон чужой.
Спой мне то, забытое. Я буду
Тихо слушать. Я не перебью.
Слушать мне не горько почему-то
Про твою любовь, про боль мою.
1967.
МАЛЕНЬКИЙ ВАЛЬС
Снег,
снег,
снег
Ручьями холодными тает.
Снег,
снег,
снег
Мне серые сны навевает.
Снег,
снег,
снег,
Ты, может, лиричный для всех,
Но для меня
Ты – лишь серый туман,
Злой,
злой
снег.
Жду,
жду,
жду
Я доброе яркое лето.
Жду,
жду,
жду
Улыбок и жёлтого света.
Жду,
жду,
жду
И, будто в жестоком бреду,
Громко кричу,
Что зимы не хочу…
Ле-
то
жду.
1967.
ШКОЛА
Ты такой мне кажешься заброшенной!
В коридорах, классах – тишина…
Школа моя, милая, хорошая,
Как живёшь, как дышишь без меня?
В институтских стенах что-то пусто мне,
И трезвонит, близок ли, далёк,
Серебристый, голосисто-утренний,
Незабытый школьный мой звонок.
Мне так горько слышать звон серебряный,
На урок зовущий не меня!..
Ухожу я в лето, ты – весенняя –
Засыпаешь, тишиной звеня.
Кто-то вновь сегодня ждёт свидания
Первого, а тот – зубрит урок…
Не тревожь ты сердце понапрасну мне,
Не зови, не жди меня, звонок.
1967.
ВЕСНА
Я потому такая нынче,
Что ветер запахом земли
Весенней полон. Птицы кличут
Зелёный май. Они несли
Его на крыльях издалёка,
Но потеряли по дороге.
Я потому сейчас такая,
Что щепки в утренних ручьях
Бегут к реке; что зори тают
В последних розовых снегах;
Что солнце, жёлтое такое,
Не ищет в облаках покоя.
Я потому такая нынче,
Что ты так весел и так прост,
Что ты мне улыбнулся. Ищет
Твой взгляд меня. Сиянье звёзд,
Утра прохладу, ласку веток –
Весь мир в глазах я вижу этих.
1967.
***
Ночь, холодная и отчаянная,
Проглотила землю нечаянно.
Ах, не думала я, не чаяла,
Что останусь совсем одна…
Тучи злые, холодные, мокрые
Серой ватой нависли над окнами.
Пусто, холодно, одиноко мне
В эту ночь стоять у окна.
Ах, не думала я, не чаяла…
Всё случилось совсем нечаянно…
1967.
ЯРОСЛАВНА
На стене Путивля ранним-рано
Одиноко плачет Ярославна,
И дрожит, тревожный и несмелый,
Голос над рекой заиндевелой,
Одинокий, трепетный, неплавный…
Над Путивлем плачет Ярославна.
Ну, не плачь, княгиня, слёз не надо –
Знаю я, к тебе вернётся лада.
Ты его увидишь, замирая
Радостно. Но ты пока не знаешь,
Что вернётся он, и одиноко
Над речною плачешь ты осокой,
Словно Русь кровавыми веками
Плачет над убитыми сынами…
…На стене Путивля ранним-рано
Одиноко плачет Ярославна…
1967.
ЛЕДОХОД
Ледоход! Ликующе и гордо
Тёмные торжественные воды
По реке у города несёт…
Ледоход бушует, ледоход!
А закат рисует в льдинах розы,
Аметистов сказочную россыпь.
Видишь – вон сокровище плывёт!
Ледоход бушует, ледоход!
Словно сказка, голубая сказка…
А весенний ветер тих и ласков
И меня с собою вдаль зовёт…
Ледоход бушует, ледоход!
Целый флот ореховых скорлупок
Я дарю вам, волны. Ветер, ну-ка,
Дуй сильнее, вдаль гони мой флот!
Ледоход бушует, ледоход!...
…Тают отблески заката на снегу.
Лёд идёт. А я стою на берегу
И чего-то жду. Сейчас! Ну, вот!..
Ледоход бушует, ледоход…
1967.
МАДОННА
Какая грусть в глазах Мадонны,
Какая робкая надежда!..
А мир, раскроен и разорван,
Так отвратительно враждебен;
А мир, суровый и жестокий,
Так холоден и неприветлив…
Но женщина несёт ребёнка
Навстречу буре, против ветра.
Напрасно чёрный мир стеснится
Вокруг железною стеною –
Великой силой материнства
И слабостью её святою
Полна, по травам опалённым
Идёт Мадонна…
1967.
***
Принеси мне счастье, золотая рыбка,
Но не небольшое – мне совсем не надо
Маленького счастья. Я хочу – как море,
Я хочу – как небо,
словно ветра песня,
как сиянье солнца…
Пусть бескрайним будет,
Словно мир огромный,
Счастье…
Если можешь –
Дай его мне, рыбка.
Мне совсем не надо маленького счастья.
Пусть безбрежным будет счастье.
Если будет…
1967.
ХОЛОДНЫЙ ВЕТЕР
…А деревья протянули руки
Прямо к небу, прямо к тучам серым
И дрожат в неистовой молитве…
Только боги, мёрзлые и злые,
Их молитв, наверное, не слышат
И в полуразрушенных чертогах
Протянули старческие руки
К пламени заката…
Но не греет
Старцев замороженное небо,
И дрожат, кляня своё бессмертье
И не зная, слать кому молитвы,
Древние придуманные боги…
1967.
ВЕТЕР
Ветер!
По веткам, по листьям,
по гнёздам по птичьим,
по полю, по травам,
корявым дубравам –
Ветер!
По крышам несётся,
и в форточки рвётся,
и чьей-то одежды
касается нежно –
Ветер!
Он странную песню,
всех песен чудесней,
принёс издалёка
в открытые окна.
Ветер!
Причёску взлохматит
и кошку погладит,
и снова несётся
куда-то, куда-то
В чудесные страны,
Волшебные страны,
Где ветры молчат
И поют ураганы.
Ветер!..
1967.
***
О ветры, ветры!
Спойте мне про рощи,
Где первый лист сегодня развернулся,
Где лютики, как солнечные брызги,
Сквозь прошлогоднюю листву глядятся в небо,
Как в зеркало; и отраженьем света
Их глаз земных
сверкает в небе солнце.
О ветры, ветры!..
1967.
***
Утро за сиреневой фатою
Спрятало смущённое лицо,
Спрятало пылающие щёки.
День-жених спешит навстречу утру,
Чтоб увидеть юную невесту,
Чтоб фату сорвать, чтоб улыбнулось
Утро, чтобы спрятало лицо
На груди любимого…
1967.
***
Ветер ищет любви берёзки,
Что-то нежно берёзке шепчет,
Обнимает хрупкие плечи
И грозы запоздалые капельки
Ей вплетает в косу бриллиантами.
Только холодно сердце красавицы –
Никакими не купишь подарками.
Поведёт она беленьким плечиком –
И посыплются синие капли
Запоздалым дождём на землю…
И крылом соколиным закроет
Ветер своё лицо –
И вдаль умчится…
1967.
БАЛЛАДА О СОРВАННОЙ ВЕТКЕ
Хочу сорвать я ветку жёлтой ивы.
Не потому, что, красотой любуясь,
Я унести хочу частицу леса
В свою квартиру – всё гораздо проще.
Ко мне мои друзья придут сегодня,
И я хочу, чтоб поняли они,
Что я люблю весеннюю природу
(Ведь это модно нынче!), что из леса
Я только что, и волосы мои
Сегодня пахнут лесом – не духами.
Хочу сорвать я ветку жёлтой ивы,
Чтобы она в хрустальной звонкой вазе
Мою квартиру сделала красивей
И современнее; чтоб в мёртвом натюрморте,
Среди стекла, фарфора, полировки
Она стояла, хрупкая, как фея…
Хочу сорвать я ветку жёлтой ивы
С барашками пушистыми, с листвою,
Лишь только что, совсем-совсем недавно,
Открывшей изумрудные глаза…
Но ветка хочет неба, хочет солнца
И хочет жить. Отчаянно и смело
Она сопротивляется; и наземь,
В овражек, где последний снег не стаял,
Её пушинок золотые солнца
Летят… А небо стало вдруг багровым
И траурным. А солнце закатилось
За тучи. Ветер в берегах овражка
Запел так скорбно, так кристально-чисто
О чём-то горьком… И в моих ладонях
Остался изувеченный обломок
С измятой и изорванной корою,
С остатками листвы, с одним всего лишь
Барашком жёлтым… Да и тот сорвался,
Упал на снег последний… Бросив ветку,
Уже ненужную, иду я к остановке,
Чтоб ехать в город. Лишь о том жалею,
Что могут гости мне и не поверить,
Что я люблю природу…
1967.
МАРСИАНИН
Как найти тебя в этом тумане?
Как тебя в синий сумрак заметить,
Как понять тебя, мой марсианин?
На безбрежно большом белом свете,
Среди пар, безмятежно счастливых,
Можно вовсе тебя и не встретить…
И застонет в деревьях тоскливо,
В сетке веток запутавшись, ветер.
Среди огненных гроз, среди ливней,
Среди мокрых и стынущих веток
Я ищу тебя. Верю я, верю я,
Что найду тебя. Искренне верю:
Будет утро, и белое-белое
Тополь-облако ляжет на камни.
В синий день, за тревожными ветрами
Ты придёшь ко мне, мой марсианин.
1967.
***
Была любовь. Пьянила допьяна
Ликующими звонкими стихами.
Была. И вот уходит – как весна
Уходит в лето лёгкими шагами.
Не разобьёшь ты стенку из стекла
И счастье возвратиться не попросишь.
«Была любовь… Бы-ла, бы-ла, бы-ла,» –
Стучат, в былое мча тебя, колёса.
1967.
***
Я – русская. Я вышла из степей.
Я вышла из лесов переплетенья.
И чистое, как в первый день торенья,
Синеет небо над землёй моей.
Я – русская. Я на земле стою,
Где пахнет прошлым каждая тропинка,
Где солнце ловят сети-паутинки,
Где ветры над берёзами поют.
И всё же иногда во мне поёт
Про жёлтые барханы, про пустыни,
Про ночи гор, где даже пламя стынет,
Другая кровь, что дал другой народ.
Та кровь, которой много так лилось
Из жил Христа, пробитых палачами.
Погромными кричащими ночами
Предместья кровью полнились насквозь.
Та кровь, что в душегубках-казематах
Сворачивалась, тая на огне…
Вот почему так больно видеть мне,
Как самолёты мчат на юго-запад.
1967.
ПОЛЕ
Поле золотое с синими глазами!
На закате, поле, встретилось ты с нами.
Мы тебя не звали, мы тебя не ждали,
Что ты есть на свете – ведали едва ли.
Лишь порой твой шорох проникал к нам в окна.
Не к тебе пришли мы – ты само пришло к нам,
Поползло навстречу, поплыло навстречу,
Золотом наполнив ярко-синий вечер.
Словно в сердце что-то древнее проснулось,
Лишь за поворотом мы с тобой столкнулись;
Словно зазвучал в нас, солнечно окрепнув,
Незабытый голос позабытых предков.
Поле моё, поле с синими глазами…
На закате поле повстречалось с нами.
1967.
ПОРТРЕТ
Я кладу мазок за мазком
на лицо твоё –
на упрямый неулыбчивый рот,
на сумерки глаз,
на подбородок,
как всегда, недобритый, –
и лицо твоё оживает,
как на хорошо нарисованной картине.
Я кладу мазок за мазком
на руки твои,
добавляю золота на ладони,
матово-красного – на подушечки пальцев,
рисую линию твоей жизни –
и руки твои оживают,
как на хорошо нарисованной картине.
Я кладу мазок за мазком
на одежду твою,
на ворот распахнутой рубашки,
дарю пуговицам стеклянный глянец –
и одежда полнится теплотой твоего тела
и оживает,
как на хорошо нарисованной картине.
Я кладу мазок за мазком
лучами солнца и лучами луны,
блеском звёзд и блеском неоновых реклам,
синевой неба и зеленью листвы…
Я кладу мазок за мазком
каждый день и каждую минуту,
творя тебя из небытия…
1967.