Я всегда города узнавал анфас.
По бетонным плитам звенящих улиц
проходил, всем туловищем накренясь,
незнакомым лицам смущенно щурясь.
В номерах гостиниц или дворов
постоялых беседы я вел о Боге,
а потом, погружаясь в трясину ковров,
уносил от звонков телефонных ноги.
Я висел, зацепившись ребром за крюк,
над огнем, нарисованном на бумаге.
Мне казался источником жизни звук,
протекающей где-то по трубам, влаги.
Я насилье терпел от заезжих лиц.
Города не хотели терять невинность
и бросали меня в корпуса больниц
недостроенных - там я впадал в немилость.
Почему-то хотели - меня не трожь -
жить по принципу люди, в которых верил
я. Они поджигали рожь,
чтоб за дымом успеть и захлопнуть двери.
Города застревали в моей груди,
в мою душу вонзая тяжелый заступ.
Мне копали могилу, и шли дожди,
предвещая начало великих засух.
Я раскачивал колокол корпусов,
я звонил по мертвым и неубитым.
Колебалась стрелка больших весов
там, где я проходил по бетонным плитам.
Но когда я стремился постигнуть суть
городов без улиц и без названий,
вырастали и мне преграждали путь
миражи больниц и высотных зданий.
Я старался понять города. Но пот
становился кровью, и кровь не приемля,
я устал, и ушел от греха вперед.
И еще не вернулся на эту землю.
1987 г.