1
Раннем утром на заброшенном пустыре, разрывая на комочки высохшею почву, взошел дурман травою стальной цветок. Он провозгласил своим появлением, воцарение; нового бога - склизкой жабы. Люди холили и лелеяли листки и побеги цветка. Он же взамен высасывал из них все жизненные соки и энергии. Впрочем люди воспринимали это как должное - ведь вожделенному идолу тоже надо питаться...
2
Я родился под рыжем, бесстыжем,
Безразличным солнцем.
Лучи его осветили все вперед,
Так что все что произойдет,
Оно знало заранее:
Все мои удачи и невзгоды;
Радости и горести,
Были уже давно известны.
Великое светило знало все,
Было свидетелем всего.
Так почему?! Эта адская лампочка,
Ни когда не перегорает...
3
Детство гнило на помойке,
Вдалеке завыли волки,
Тяжким приступом скрутило
Тело на больничной койке.
Разбивалась стеклотара,
На зеленые осколки,
Отражало на них солнце:
Ваши жалкие картинки,
И житейские сюжеты.
С ними я давно простился,
Потерялся безвозвратно,
В вашем жизненном потоки.
Оловянные солдаты,
Строем по двору ходили.
Разрывалися гранаты:
Струпья, ссадины, вериги...
4
Ты помнишь запах клея "момент"?
Трамвай подходил к крыльцу.
Тебе надо было уехать,
И ты скрылся у двери в углу.
Но тебя отыскал кондуктор:
"У вас нету билета молодой человек,
А раз нету билета, то куда то там ехать
Вам совсем не идет к лицу".
Первая остановка - А ну выметайся любезный! Вон!
Так ты в первый раз ощутил одиночества грязный загон...
Ты ведь честно хотел,
Вместе со всеми -
Ехать вперед и вперед.
Люди пустите назад
Я ведь свой,
А не вражеский гад...
5
Ты родился в эпоху чугунных богов, но склизкая жаба разбила всех этих идолов одним махом, одним верным ударом. Поведенческие реакции людей мигом изменились, они стали самозабвенно растаскивать, оставшееся бесхозным добро. Кто то по мелочи - ломал во дворе скамейки на рейки, чтобы построить на даче парник; а кто то возил алюминий через границу - продавал и накапливал капитал. Ты выбрал для себя воровство лампочек в подъезде, потом ты их продавал бабкам, торговкам, получая гроши и хотя тебе больше нравился сам процесс, но по сути из такой кутерьмы могли появится всего лишь торгаши...
6
Когда то, было время... И ты чувствовал себя легче пушинки. Даже не понятно почему ты ходил по земле, а не летал по ветру. Но вот наступил тот момент, когда ты впервые заплатил по счетам, и даже не важно, что именно произошло: Первая несчастная любовь, неожиданная подстава от близкого человека, возможно ты просто получил в морду. Важно что с этой минуты ты стал набирать вес, тебе трудно стало ходить и дышать. Ты стал понимать, что наступит момент, когда ты станешь тяжелее земного шара, и уже не сможешь больше сдвинуться с места...
7
По осеннему хрустели палые листья.
Дождь занавесил все мраком,
Ты пил водку, но на самом деле, хотел плакать;
Рыдать и плакать.
Какая то жаба душила тебя изнутри,
И как шилом кололо в груди.
Все теряло свои цвета:
Симпатичные цветочки,
И квадратные дома,
Где то вдалеке завыл, как сирена
ТЕЛЕФОН:
Звонила тоска,
Передавала привет,
В тесной комнате...
Под люстрой
Уже стоял табурет,
И петля тебя манила,
Не хитросплетенным
Морским узлом,
Твою душу давно свербило,
Ты решил удавится шарфом...
Однако не вышло так просто пришлось дальше ножками сучить...
8
Тебе нравилось опьянять свой разум, преимущественно алкоголем. Самое интересное, что и большинство окружающих тебя людей занималось тем же:
Кто то пил боярышник из фуфырей
Кто то пил водку из граненого стакана,
А та чаще всего хотел выпить "Агдама"
Вскоре "Агдам" заполнил все вокруг,
С "Агдамом" в кармане пальто навещал тебя друг,
Этикетки от "Агдама" сотнями лежали в осенних лужах,
Как опавшие листья предвещали зимнею стужу.
Квартира наполнялась пустой стеклотарой.
У метро грузчики Саша и Паша толкали телегу.
Саша говорил - " А ведь, Шопенгауэр был все таки прав"
Паша отвечал - " По моему, он был просто хам"
- Да и вообще! Даешь "Агдам"!!
- Все суета сует и полнейший бедлам!!!
Ты сутра в спотыкался о пустые бутылки.
На кухонном столе стояли стаканы,
И валялись не мытые вилки.
По телевизору, в новостях
Говорили о боях за город "Агдам"
А ты шел в магазин,
Чтобы снова нажраться портвейном,
Превратившись в полнейший хлам.
9
Ты получил медицинское образование,
Не понятно почему ты решил,
Что медицина,твое призвание.
Ведь уже в подростковом возрасте,
Ты не любил людей.
Этих злобных, тупых и бездушных зверей.
Может из детства,
В памяти осела
Кошка со сломанной лапой;
Наверное кошка, а не человек,
Весь забрызганный жиром,
Поедающий чебурек.
Возможно больничная атмосфера
Тебя привлекала?
Но ведь и в повседневной жизни,
Ее и так хватало.
Анамнез жизни для всех один:
Умереть, но желательно,
Дотянуть до почтенных седин.
Нажив цирроз и стенокардию,
А также внуков дебилов и амнезию...
10
Ты снова бессонницей
Маешься.
Не понятно, где сон, где явь:
Полуночный бред -
Криком безумных птиц,
В окно стучится,
Ты в четырех стенах,
Начинаешь учится,
Упиваться
Своим одиночеством,
Как будто, унылым пророчеством,
С вороньими крыльями -
Несущими по небу,
Сухую и жесткую
Поэзию ракету:
Взрывающеюся салютом,
Над городом живых трупов,
Брызгами искр отчаянья...
Осталось еще три месяца
Ожидания -
Прекрасной лунноликой весны.
С сережками липы в ушах,
И звездным блеском в глазах.
Пусть сгорят на костре словно чучела:
Три месяца беззвучия,
Три месяца отчаянья,
Три месяца тишины.
11
Когда то еще ребенком
Ты любил лазить по крышам,
Забираться все выше и выше,
До самого неба,
По лестницы из прозрачного
Полиэтилена.
Не кому другому,
Не видимой,
Но заманчивой
И пленительной.
Ловить руками,
Лучик солнца,
Как воду ведром
Из колодца.
Как теплого,
Спящего котенка,
Ты был тогда
Совсем ребенком.
Ты не знал, как бывает больно падать,
Вниз на пешеходную мостовую,
Харкать кровью на землю сырую.
Ты не знал ни пинков,
Не подножек,
И не видел людских,
Острых рожек.
И не было душно,
И не было страшно,
По ступеням бегом,
Ты взбирался,
Бесстрашно...
12
Ты видел деревья на улицы,
Ты видел деревья в лесу,
Жесткие, колючие ветки
Били тебя по лицу.
И как то раннем утром,
Ты понял что дерево сам -
Кожа в кору превратилась,
Листья по волосам;
Руки обрубки веток,
Ноги подобны корням,
А голова как пустое дупло,
Ветер гуляет там.
У дерева масса несчастий;
У дерева куча хлопот:
Где бы укоренится?
Как извести жучков.
За деревом рьяно охотятся:
Лесорубы, владельцы стройбаз,
Лесопилки с циркулярными пилами
В ДСП превращают нас.
Дровами торгуют, как топливом,
Складывают в мокрый сарай,
Чтобы зимой обеспечить
Домашний уютный рай...
13
Здесь не увидишь живые лица,
Не услышишь отчетливых фраз.
В болотной жижи растет
Плотоядный цветок ораз.
Громадный, как статуя свободы,
Прожорливый, как нематод,
С шипами в два метра роста -
Кривляется лепесток рот.
На шипы про запас насажены
Гниющие трупы людей,
Он вершина пищевой пирамиды,
Сорняк наших вольных степей.
Челюсти шамкают хищно,
Из пестика вытекает желчь.
Любительница сырого мяса,
Кровавая роза, как бес.
Сожрет население города,
Рыгая до неба изжогой,
И сома сгниет от холода,
Пустоты и вселенского голода...
14
На оконном стекле пляшут блики,
Небесного языческого костра,
И сгорают в нем, как чучела
Даты, годы, города.
Желтый карлик смеется,
Гомерически давится смехом.
Лучи рыжего солнца,
Разрезают, как масло бетонные стены,
Находят людей в задумчивых позах,
Казнят их лезвием микротома,
Как запуганных маленьких кроликов -
На потеху жабьему богу,
На потеху брату удаву,
В назидание будущим дням...
Скачут по городу красные всадники.
Галопом по черным углям...
15
Я как будто бы сплю и вижу,
Все насквозь, все до самого дна,
Вижу сквозь лицемерные маски,
Сквозь тщедушные и накаченные тела.
Вижу ваши мотивы и желчную злость,
Засевшую в вашей гортани словно
Трубчатая кость.
Открываю глаза,
Взгляд сжигает оконную, мутную штору.
Вижу город в котором живет
Не здоровый вселенский голод.
Там растет клещевина
Из квартир во дворы,
А дома как для боулинга шары.
Перекатываются по городу
Сбивая машины, людей...
Ты мечтал о доступном жилье?
Не секунды не медли теперь!
Становись словно кегля,
С другими в ряд.
И оторванные руки и ноги
Во все стороны полетят.
Я вижу дальше!
И больше!!
И гаже!!!
Вижу жажду крови в глазах
У детей, стариков и женщин
Одно и тоже в мечтах...
16
В небе мелом нити белые
Чертит быстрый самолет,
В сердце тяжесть беспросветная
Рвется сердце и орет.
Беспокойным хищным ястребом
Ищет жертву в бескрайней степи,
Но степи давно уж нету
Пищи сердцу не найти.
Асфальтом залиты улицы,
Мае имя растворяется в небе...
Как белая линия стертая
Истребителем всяких надежд
На светлое завтра.
Ведь завтра уже было вчера,
А вчера повторяет сегодня...
Я хочу со всей дури дернуть ручку стоп крана!!!
17
Ты видел скелет рыбы?
Она гниет с головы.
В глубине черепной коробки
Слышен плеск ледяной воды.
Но остались еще кости бетонные
Улицы и дворы
И скелет пляшет в конвульсиях
Под музыку черствой судьбы.
Выскакивает, как черт
Из табакерки шкафа:
В каждом доме в каждой квартире,
Как прилизанный, симпатичный ведущей
Возникает в прямом телеэфире.
Постигни законы гниющего мира
Метастазами из головы,
А скелет рассыпется пеплом,
На котором взойдут цветы...
18
Возлюби беду, как бога,
Как младшего брата,
Мечтающего о твоей гибели.
Ведь с каждым новым ударом судьбы,
Ты становишься только сильней:
Выправка становится стройней,
В голове исчезает чувство давления,
Чего либо из вне,
А кожа становится,
Не пробиваемым роговым панцирем.
Так что же тебя до сих пор страшит?
Ведь по сути тебе не чего боятся...
19
Темный переулок, матовые фонари;
Хоровод водят тени мои:
Тень усталая гордость,
Тень больная любовь,
Длиннорукая алчность,
Кровожадная злость.
Тень горькая правда,
Тень наглая лож,
Тень глупость -
Тупая, как кухонный нож.
Я напуган их много,
Вокруг не души.
Их колючие когти,
Меня рвут на куски.
Тень хромой инвалид,
Тень наглый алкаш,
Тень танцующий бес,
Тень безумная блажь.
Переулок исчез кромешная тьма.
Возможно я тихо сошел с ума?
Не видать больше цвета вечерних огней,
Я один в царстве серых, безликих теней...
20
Ты снова ходил по лабиринту очередного дня, не понятно зачем и почему? Эти четырехугольные коридоры со стенами, на которых оседает ядовитый пар так похожи на вчерашние - точно такие же, хитросплетения коридоров. Больше нет сил!...Нутро выворачивает наружу... Все вокруг теряет: форму, запах и цвет... Исчезает и появляется вновь!... Превращаясь в уродливую, склизкую, пупырчатую жабу; которая с каждым шагом душит тебя... Все сильней! Сильней!! И сильней!!! Но вот... Вроде... Тебе становится легче... Боль уходит как будто бы навсегда... Нет, нет это еще не смерть... Просто цокая, как женскими каблуками на шпильках приходит прохладный майский вечер. Спадает зной, нет такой духоты. Впрочем не стоит обольщаться. Ведь завтра вновь прилетят назойливые мухи, и все начнется по новой...
21
Червь изгрыз нутро яблока,
По небу плыло дымное облако.
Не я вился к водопою
Вольный, черный конь,
А конюшню обнимал,
Синим заревом огонь...
22
Ты чувствуешь запах гниющей плоти?
По улицам ходят одни старухи.
С костылями ходят и без
В городском транспорте,
Нету свободных мест.
Всюду бабки костями трясут,
Ни кому пройти не дают.
Стареет весна,
Стареет страна,
Стареют слова
Превращаясь в дрова
Скоро все тихо пуская слюну,
Уйдет привратившись на век в тишину
Ты слышишь меня склизкая жаба?!
Счастливой старости мне вовсе не надо...
23
Сегодня ты проснулся очень рано, в своей одиночной больничной палате-карцере. Ты уже прошел все необходимые процедуры, и выпил все нужные таблетки. И вот теперь ты занял, свое излюбленное место постороннего наблюдателя, на жесткой табуретки, у мутного от грязи оконного стекла. На улицы вот уже почти год идет снег, до самого горизонта не видно ни чего кроме снега. Но вот в твоем поле зрения, появляется фигурка, маленького бегущего человека; он еще долго бежит по направлению к горизонту, оставляя на корки наста маленькие, едва заметные, вмятины следов. Наконец у торчащего палкой, голого дерева, он падает замертво. Вьюга через несколько минут, стирает черные воронки следов. Картину эту можно наблюдать почти, каждый день, с максимальным интервалом в 24 часа. Ведь больницу ни кто не охраняет. Да и зачем, каждый убежавший умирает, даже не покидая приделов видимости обслуживающего персонала. Ты чертишь крестик на грязной краски подоконника, отвинченным от железного панциря кровати шурупом. Ты делаешь это каждый раз после просмотра привычной картины, не испытывая при этом ни каких особых чувств и эмоций. Сегодня ты начертил уже 224 крестик. Но вдруг тебя прошибает словно током. Ты неожиданно понимаешь, что придет тот день, когда ни какие пилюли, никакие ломтики сыра на ужин не удержат тебя в этой перечеркнутой красным крестом мышеловки...
24
И снова мозг пронзают иглы
Тупого и свинцового бессилия,
А солнце уходящие за крыши
Кидает вниз на землю молни
Бес душного звериного насилия
Я слышу со двора людские стоны
И алый конь копытом в землю бьет.
Ушла любовь, закисли помидоры.
Во мне сверлом засел коловорот.
В груди дыра и нету состраданья,
На город опускается луна.
И люди корчатся, и день в ночи сгорает
Но вместе с этим воскресаю я.
Я как дерево с прогнивший сердцевиной,
По волокнам вверх несется спорынья,
Я корнями держусь за небо,
Я разевшая лед полынья,
Я змея за теплым камнем,
Я выжженная вами земля -
Костями из кирпича и бетона,
Я скелет убитого журавля.
Поднебесная багровая речка
И окровленный рубахи рукав...
Из окна сквозняк, гаснет свечка;
Исчезает дома стена.
Я лечу над городом сонным,
Серебрится на крышах жесть,
Ветер носит осенние листья,
Как дурную известную весть.
Ты давно обо всем уже знаешь,
Но боишься услышать в слух.
Звук до боли знакомый с детства -
Новых мастерских оплеух.
Я уже не лечу, а шагаю
По тропинки корявой правды,
Как актер ушедший с эстрады,
Надоело ему все до досады...
Я иду по осенним лужам,
Голова опустилась на грудь,
Завтра утром я буду простужен,
Впрочем в лужи не утонуть.
Я пастушья свирель в пустом поле,
Где не слышно овечьего мя,
Я стою на пустом перонне,
Я упавшая капля дождя.
В сухую истлевшею почву
Вчерашних и завтрашних дней.
Где в центре мирской преисподней,
Не растет зеленый шалфей.
Здесь привыкли ковать кинжалы,
Лепестки здесь тверды, как сталь,
Смело жаль и не прячь свое жало!
Вам давно ни кого не жаль!!
А с набережной в коридоры улиц,
Сквозит сквозняк пальто мне теребя,
Но мне уже совсем не холодно,
Я весь собрался и ушел в себя.
Я докурил бычек дымя в ночную мглу,
А может плюнуть мне на все и как коту -
Ходить по лабиринтам крыш
Хитросплетеньям чердаков -
Не слышать снизу человечьих голосов:
- Он лубатряс, он лицидей,
Да он ведь насмехается злодей!
Глядите разноцветный какаду!
Да он же корень бед,
Ату его! Ату!!
Он это - гордость, бедность, злость;
Он словно в нашем горле кость!
На кол его, на гильотину, на костер!
Он шарлатан, паяц, он наш позор!!
Стереть нахала в порошек,
Пускай проглотит свой смешок!!!
... Так, значит? Ни чего не слышать,
Ни кого не узнавать...
Мурлыкать с кошками,
Ворон пугать?
Короче хватит сентементов
И ни кому не нужных слов!
Пронзенный пикой падает на землю,
Стокрылый демон самых жутких снов -
То демон глубочайшего отчаянья,
В лохмотьях валится в кусты.
Гремит труба, трещит фундамент здания,
Сгорают подожженные мосты.
Он корчится в агонии на невском
И бьет по сточным трубам каблуком.
И рушатся дома и вылетают стекла,
Как будто по трухлявому полену топором.
Пустые обгорелые глазницы,
И когти, как мясницкие ножи.
Он извивается в предсмертной судороги -
Дьявольски, пронзительно смеется
И ржет как конь взбесившейся шальной.
А напоследок он срывает кожу с изязвленных стен,
С прыщами из ларьков на пыльных перекркстках.
И остается на асфальте мокром гнить,
Его кишащий червяками остов.
А я на небо улетаю
Из ружья,
Вы не подстрелите уж больше
Журавля.
12.10.08