Георгию Иванову
Всю суть души мы отдали для пенья.
Для головы похерил тело Кант.
Ходожник под конец лишился зренья,
и слуха - совершенный музыкант.
К потере сердца - пусть хотя бы части
(но самой, по несчастию, большой),
пришла и я, у слов своих во власти,
без устали работая душой.
Слова мои ко мне приходят сами,
во сне, когда совсем их не зову.
И я с рассыпанными волосами,
Офелией, большие розы рву.
И так живу я, отроду имея
неизмеримо много сотен лет:
мой яд ещё у райского был змея,
и у Орфея - узкий мой скелет.
Не к раю приближаюсь я, а к краю
мне данной жизни, плача и звеня...
От музыки, друзья, я умираю:
вся сердцевина рвётся из меня.
1938