Посвящаю всем
«братьям меньшим».
Рассказ основан на
документальной
основе, (действующие
лица и фамилии изменены).
Я хочу это забыть, но память, одна из величайших наших составных, насколько есть неоспоримо – благо, настолько может быть и зло приносящее мучительные страдания.
Девять лет прошло с тех пор, а я всё чувствую жаркое дыхание монгольской степи, вижу одинокие скопления юрт, изредка «проплывающие» мимо. Сколько времени я тогда ехал? Не знаю… Короткая командировка, а память продлила её до сих пор.… Это даже не возвращение к тем дням, - они вжглись в моё сердце вместе с палящим монгольским солнцем, въелись в моё тело вместе с могучим ветром, проникли в сущность, пережили и остались.
И неотделим от меня никакими силами, пёс по кличке «Серый».
Тогда я ехал в энский айтмак, в специализированную железнодорожную часть, прокладывавшую, по просьбе правительства Монголии, железную дорогу, (к недавно открытым там месторождениям).
Отупленный, полуживой, согбенный, в кузове дребезжащего, однотонно гудящего, готового вот-вот развалиться, старенького грузовичка.
Последнее, что я услышал, как шофёр крикнул: «Подъезжаем!». Потом всё покачнулось как-то набок и ярко пропало….
Очнулся оттого, что кто-то явно толкал меня в нос и лоб, чем-то холодным… Открыл глаза и … увидел огромную серую собачью голову с мощным квадратным носом и внимательными чёрными глазами. Как в тумане я увидел, как она улыбнулась, (кто имел собак, тот поймёт, как они улыбаются – высунув язык), как радостно блеснули её глаза…. Медленно, слегка покачивая боками, она пошла в сторону
небольшого здания с крылечком. На верхней площадке крыльца стоял часовой, который крикнул что-то внутрь. Я вновь закрыл глаза, голова гудела…
А, очнулись! – услышал я, и увидел спускающегося с крылечка человека в белом халате, он нёс флягу и тряпку, но потом, повернувшись назад, отдал тряпку часовому. А Вы, я вижу, не успели, и приехать, как разморило вас дорогой, разморило…. Разрешите представиться, военврач, капитан Иванов. Дмитриев, Дмитриев… попытался я что-то ответить, но он продолжал, не обращая
внимание на мой хрипящий лепет. Прошу не путать ударение! На первом слоге! Потомственная, знаете ли, фамилия – Иванов. В знак согласия я уставился на флягу. Дав мне, наконец, промочить горло, он произнёс – Ну, а вам смотрю, стало лучше!? - Скорее утверждение, чем вопрос… - Лучше, лучше – ответил я, думая, что не соврал, т.к. несмотря на дурноту, непривычный звон в ушах, - всё же пришёл в себя! Военврач помог мне встать, подставил своё не такое уж и могучее плечо, и мы, пошатываясь, побрели в дом. Оказалось это и штаб, и медпункт полка. Там он напоил меня отличным чёрным азербайджанским чаем, соответственно затеяв, как у нас водится на Руси о: Родине, (как там Россия?..), о себе, о людях… Я постепенно впутывался в клубок беседы, приходил в норму, и казалось, уже всё знал о нём, а он обо мне.
Меня не покидало чувство встречи с огромной собакой, и я невольно заговорил о ней с большой симпатией. Узнав, что я люблю всё живущее и дышащее под небом, сотворённое Богом, особенно птиц и собак, военврач с большой охотою переменил тему и стал рассказывать.
– Серый – предводитель здешней собачьей своры. Собрались, знаете ли, к нам со всей округи. Удивительный пёс, удивительный характер. Я с удовольствием за ним наблюдаю и вам советую подружиться. Получите удовольствие. Вы, вероятно, не склонны, всё их поведение приписывать инстинкту? Нет? Вот и я так думаю. - Инстинкт – это когда бабочка или жучок – летят на свет, ударяются об стекло, падают и опять взлетают…, а впрочем, и люди такие есть. А если серьёзно.… Ну, допустим, те же собаки, какие у них действенные возможности, такие и основные мысли. Я его поддержал и добавил, что наблюдал за спящей собакой, она дрыгала лапами, скулила, а сон – это активный мыслительный процесс. - Как знать, за кем она тогда гналась во сне, что вспоминала, или … летала? - Вот-вот, а скажите мне, с какими врождёнными генами, кто передал ему, что вас надо тыкать холодным носом, чтобы привести в чувство!? -
Обдумывание своих действий, действий других – прогноз! Неоспоримо, - человек, обладающий уникальными конечностями, завоевал особое место. Но и у них есть своё место, они даже в чём-то превосходят нас. Вы знаете, у них развиты уникальные предчувствия землетрясений, вероятно, у них норма – телепатия, и т.д. Хотелось бы, чтобы великий Булгаков был прав. Очень правдоподобно описаны у него «собачьи мысли», правда, не совсем хорошей собаки – вставил я.
- А Серый не Шариков, он из благородных – рыцарь! – ответил мне капитан…
Да, это был характер! А характер – это окрас разума, его специфика, индивидуальность.
Любимым местом Серого была не кухня, к которой он, как само собой разумеющееся, величественно - неторопливо наведывался, не помойка, к которой он и не подходил, что само по себе кажется невероятным, если бы не учесть, что он был очень горд, а именно место у крылечка штаба полка. Бесспорно, или нет, осознавая своё начальственное положение, но он держался у самого важного объекта, более того он добровольно нёс службу! При появлении незнакомого лица, он просто вставал поперёк крыльца и смотрел на посетителя ничего хорошего не обещающим взглядом. И часовому, часто краснея (от звания прибывшего), совсем уж не по уставу, приходилось спускаться к человеку и, удостоверившись в документах говорить: «Пропусти, пожалуйста, (а тот напряжённо смотрел, готовый вот-вот наброситься), пропусти, пожалуйста, Серый! Это - свой». И Серый ложился, не обращая на персону никакого уже внимания. “Старики” в нём души не чаяли. Молодые солдаты кормили его, чтобы завоевать у него доверие, другие просто потому, что успели его полюбить, были и такие, которые делали это из боязни, у них он брал пищу неохотно, глядя исподлобья и поварчливая.
Он чувствовал человека.
Жизнь в полку шла своим чередом. Строительство участка подходило к концу. Свора жила своей жизнью. Серый продолжал ею руководить. Ни одна из пришлых собак не могла сравниться с ним ни красотой, ни силой, ни умом. Он немедленно наводил порядок и при нём не смели разгораться сильные ссоры… и вдруг… за несколько дней до "этого"….
Серый изменился, он подолгу лежал, вёл себя очень необычно. Заболел…? Нет, - констатировал наш полковой светила. Может быть, его что-то беспокоит? Как понять другого, чтобы помочь…? Смутные предчувствия, чего-то тревожного - привкус крови? Я решил (его и себя) приободрить, немного подурачится, приподнять настроение, в конце концов – сымпровизировать.
Иногда, у меня наступают моменты «просветления», они наступают на пике эмоционального напряжения, тогда (из меня или свыше?) начинают абсолютно легко,
и часто на «одном дыхании» возникать довольно стройные предложения. Может я поэт?
Вы ели когда-нибудь
Сырое мясо, с кровью?
И кровь, лилась ли
по Вашим губам
и щекам…?
Несвежее мясо, несвежая кровь…
Вы скажете – Нет!
А, может быть, кто-нибудь...
- Да!
А может, собака одна, непременно,
скажет, что – Да!
А, - я?!
Почему это помню?!
Когда насытится
не мог, и – ел, это мясо,
- с кровью?!
В каком это веке?
С какой такой
несчастной голодной,
холодной и
злой напасти?!
А может быть, - раньше ещё,
- до нашей эры,
когда я – собакою был,
и ел мясо в пещере?
Не знаю…
Но, только привиделось мне,
Как будто я зверь,
и знаю, что это – было,
не только во сне…
Глупо, - прочитал я в его глазах, а может в своём подсознании, а может.… А, Серый?!
Попытался я рассмеяться, приободриться,… но…. Серый не махнул хвостом, вероятно, ему не понравилось, а может….
Только, он отвернул голову, положил её на лапы, и стал печально так смотреть, грустно переводя взгляд, то вверх на серое небо, то вниз на жёлтый песок. Казалось, он знал всё лучше меня. Всю предопределённость и неизбежность...?
Мистика…. – сказал я ему и ушёл, вовсе не успокоенный…. И тут… произошло то, что, вероятно, не могло не произойти…? Молодой солдат, новобранец, поздним вечером один возвращался с работы. Сварочный костюм на нём, был явно не по размеру велик. Выглядел он нелепо, громоздко, неуклюже, так и передвигался…. Мимо него пробежали собаки три или четыре, он точно не помнит. От внезапного их появления, он немного струхнул, взмахнул руками, и этого оказалось вполне достаточно для спровоцирования нападения.
Серого поблизости не было…. Когда мы сбежались на его крики, Серый, уже отогнал
собак, задав им хорошую трёпку, (мы слышали его грозное рычание и удаляющийся визг), но было уже поздно, солдат был здорово покусан.
Тут же состоялось короткое совещание. Я был сразу категорически настроен против крайних мер, но…
- Когда речь идёт о здоровье человека, о его благе… - горячился лейтенант…
– Лучше сержанту выговор сделай! Что, нельзя было с утра исправить, что напортачили?! – противостоял я…
- Давайте найдём другой выход? – спокойно предлагал Иванов – Отловим, увезём подальше и … отпустим…. Пока будем отлавливать, они покусают ещё кого, нам
не нужны проблемы… - не сдавался лейтенант. Не вижу иного выхода, мы «должны быть выше этого» – сказал полковник (это было его любимое выражение), раз это произошло однажды, может произойти еще…. И он отдал короткий приказ:
- Отстрелять, за железнодорожной насыпью, ровно в шесть утра…. Потом, немного подумав, добавил - Он, конечно не виноват, его оставьте. Ни у кого не вызвало вопроса, кого он имел ввиду… Он был мудрым, он был добрым, этот старый полковник….
Когда мы выходили из штаба, Серый попытался заглянуть и мне в глаза, и лейтенанту, которому это поручили. Но мы отводили взгляд. Конечно, грустно, но он, он то будет жить!
– Ничего Серый, ты не пострадаешь! – (ведь сказал же ему капитан…).
Этой ночью я не мог спать. Мысленно я ругал всех и вся! Я ругал за то, что мы вырождаемся, я ругал за то, что ставим себя выше других…. встав с холодной постели, как в лихорадке вышел на улицу и почти сразу наткнувшись на него, обнял его за шею…. Ищущий успокоения разум, - протестовал против насилия….
Жил поживал пёс, по кличке Серый,
Жил поживал, потому что на свет белый
Был рождён сукою
и, хоть свет этот белый –
Она знала, что для него –
он будет серым, -
И родила она его – серым.
Все собаки имеют свой цвет,
и имеют лапы и морды,
но одних сажают
на цепь,
а других на бархате кормят.
Кому надо искать
Свою кость,
а кому она в глотку
не лезет….
Измерением лба и носов,
Разрешается сей вопрос,
отбирают - счастливые
судьбы…,
Беспородных, простых,
-под откос...!
У меня же есть свой
вопрос,
(к измерителям лбов
и носов, и
вершителям
чьих - то судеб…!),
-За достоинства, иль
недостатки,
-Вы меня не запишете ль
в брак… и…?
Не спешите
отбросить
вопрос…
Не спеши
отвести
под откос…
Не спеши…
Не спеши…
Не спеши…
Жизнь одна!
И рождён,
так рождён!
Серым, белым,
или
коричневым
– кровь у жизни одна
– красна!
У тебя, у него,
у меня!
Потом я завёл его в комнату. Привязал к своей кровати, и уснул, сказав ему
последние слова...
– Вообще то, знаешь Серый? Ещё в Библии написано: « потому что участь сынов человеческих и участь животных - участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что всё - суета!»
Проснулся я позже обычного, как от удара. Серого нет… обрывок верёвки….
На сердце сразу похолодело… лихорадочная мысль – Расстрел!!! Вскочил, кинулся было одеться, но, услышав издали вой, - выскочил, что смог прихватив …, побежал, застёгиваясь на ходу….
Было прекрасное раннее утро. Взвод солдат, новобранцев расположился в 30 метрах от насыпи к которой двое солдат на верёвочке подтащили два куска подпорченного мяса (телячьи ноги). Ничего не подозревающие собаки, единственной целью которых было насытиться, образовали свалку в борьбе за лучший кусок, и не вызывали этим видом у солдат сочувствия. У некоторых, возможно, даже возникло чувство мстительной удовлетворённости происходящим….
Он стоял между своими - солдатами и собаками.
Стоял боком, повернув голову в сторону солдат…. Я видел это внутренним зрением, задыхающимся телом, тёмным пятном перед глазами…. Сердце бешено колотилось, во рту абсолютно пересохло…. Надвигающаяся неизбежность подгоняла, и заставляла отказываться верить….
До них оставалось метров четыреста, когда я окончательно выбившись из сил, замедлил бег….
Солдаты не хотели стрелять в Серого, я видел что один из них вообще не хочет стрелять, и не будет, (тот который не по уставу, подошёл к лейтенанту, и положил у его ног автомат). Я уже мог расслышать как они кричали, правда кричали: Серый отойди! Отойди Серый…! Тогда тот солдат, который не хотел стрелять, не обращая внимания на орущего и размахивающего пистолетом лейтенанта, подошёл и взял Серого за ошейник. Серый не вздрогнул,
только опустил голову. Тогда солдат поднял его и отнёс в сторону на руках…. Они были похожи в тот момент. Он совсем не знал этого солдата, но может пропуском к нему послужило его серое лицо? – Солдаты изготовились и лейтенант скомандовал….
Белые, рыжие, чёрные, серые, но все с примесью алого, - разметались и упирались, и падали в вое, стоне, детском диком визге. Часть из них бросилась в атаку, но не сделали и по пол прыжка…, большинство же отметнулись в смертельном ударе и упали сразу…
Я… уже близко…, я уже рядом и вдруг, нечеловечески – человеческий крик?!)…. Кому принадлежит этот крик?! Нет, это не солдат с серым лицом и окровавленной рукой , в которой болтается полукруг разорванного ошейника….
На лейтенанта надвигался Серый, медленно, как во сне, хрипит разорванной грудью и приседает после каждого выстрела.
А лейтенант нажимает и нажимает на спусковой крючок, целясь в огромную голову.
После каждого нажатия Серый всё ближе и ближе…. К лейтенанту бежит капитан, «бегу» я, бежит солдат. Он упал после четвёртого выстрела. Нас было пятеро: Серый, солдат, капитан, лейтенант и я, и я не знаю, кто произнёс «сволочь», и к кому это было обращено….
Дмитриев Александр Алексеевич.
( Написан рассказ в Ленинграде, в 80 е годы )