Ночь упала сверху гильотиной,
Обрубая лепестки огня.
Старый деревянный Буратино
Посмотрел печально на меня.
А зима метелью засыпает
Длинный ряд кладбищенских оград,
Все теснее круг домов сжимает
За окном блокадный Ленинград.
Стул последний в печь-буржуйку брошен.
Деревянный человек грустит.
Он же догадался, мой хороший,
Что вот так же без следа сгорит.
Не грусти, пойми, - мне будет хуже
Без тепла. А, впрочем, все равно:
В круговерти голода и стужи
Я и сам сгорел давным-давно.