Горшечник помер - будто на ровном месте споткнулся. Гончарня его перешла к сыну.
Молодой не гулял, не шумел и не смешил сельчан прибаутками. Люди его и видели-то редко: очень уж злой оказался на работу. Однако же радости из этого вышло так мало, что никто дочек своих за него выдавать не хотел. И вы тоже бы отказали, едва глянув на его горшки. Одна маета от них на душе!
Все-то он юлил, метался. То вытянет посудину и сузит без нужды, то узор измелкотит и к донышку зачем-то стянет. А то вдруг нарисует на тулове зверя, такого же несчастного и вздыбленного, как сам.
Стали говорить, что у молодого гончара черти в подмастерьях. А что еще скажешь? Горшков да кувшинов много, а поди-ка выбери себе под живую надобность! Этот кувшин неустойчивый какой-то, у того носик книзу вытянут, будто он языком дразнится, а на третьем узор нехороший, несчастливый. И так разно чудил, будто и вправду целая рота дураков в его мастерской собиралась. Покупщик переберет весь товар, да и плюнет: «Что ж ты не можешь посудины складной слепить? Вон отец твой как делал - чего проще-то!»
То-то и оно, что просто. Стоит кувшин отцов, статный, веселый, ручкой круто подбоченился. По горлышку узор крепко стянут, как ворот нарядный на сильной шее, а по тулову кругами колесит. Не сдвинешь его, как солнышка с неба не спихнешь. Даже самые большие горшки так хорошо в руки садились, что и тяжелыми не казались. Хорошо было отцу: налепил таких правильных, да и гуляй по селу, и все тебе рады. Сын этого не мог, а горшков отцовых даже боялся. Иногда снилось ему, что столпы, на которых мир стоит, - огромные кувшины, отцом слепленные. Боялся того бездонного мрака, что у них внутри, и той силы незыблемой, что снаружи. А может, боялся того, что солнце всегда на востоке восходит, или что люди помирают неминуемо, - даже такие, как отец. Или прожить не хотел так спроста, как он.
В общем, сельчане перестали у него товар брать, а начали покупать на ярмарке. Там посуда не так хороша, как старый гончар умел делать, но в дело годится. Ведь дело житейское не стоит, и недосуг семейному человеку на неумеху бестолкового оглядываться.
Гончар дело свое бросил и стал в огороде копаться. Только затем в мастерскую захаживал, чтобы к весне птичек-свистулек наделать. Выставит их на окошке - побольше, поменьше, хохлатенькую позадиристей, хвостатенькую поважнее. Дети хоть и опасались его, но свистульки выпрашивали. Еще стужа на дворе, а они на улице свистят, будто от того теплынь быстрей наступит. И то ладно, лишь бы в доме не шалили.
Фото- Татьяна Виноградова, 2009