Ты назначила ссору. В девятнадцать-пятнадцать.
А штормило с утра. Я бы мог догадаться.
Задержаться на службе, мол- начальник стренОжил,
А теперь – я погиб… В двадцать-десять, не позже.
Всё вокруг сговорилось – захватить меня в клещи,
Предают меня подло даже личные вещи!
Вот носок- диверсантом- Обнял ножку кровати,
Вот напильник на кухне. Он меня виновАтит.
Нож совсем затупился. Стал тупее протеза,
Но твой палец коварно, будто острый, порезал!
Расползлись по квартире, словно змеи – газеты.
Не найдя холодильник, прокисают котлеты.
Преет мусор в ведре, на рукав прыгнул кетчуп,
В общем - жизнь я твою, навсегда покалечил…
***
Но бывалый моряк знает – штормы не вечны,
И я тихо латаю в клочья порванный вечер.
Взял напильник и нож заострил им под атом,
Вредный мусор в ведре стал персоной «нон грата».
Бросил в стирку носок со шпионским доносом,
Уничтожил всю пыль, погудев пылесосом.
А котлеты сжевал! (улыбаясь натужно),
Приказав про себя: без капризов, так нужно!
Все газеты собрал, ванну вымыл до сИни,
А рубашку и кетчуп… Вот тут я – бессилен…
И краснеет пятно, надо мною куражась,
… Только ты уж не злишься, улыбаешься даже!
… Что ж, теперь мой черед – понахмУривать брови -
В двадцать-тридцать – футбол, надо почву готовить!