Эх, Могилев, могилки, крестики, церквушки.
Три копейки с хвостиком было у старушки.
Положили бедную во сыру землицу,
Ни друзья, ни деточки не прольют слезицу.
Только бомж потерянный сядет на могилку,
Развернет нехитрое и почнёт бутылку.
Запоет унылое, затрясет брадою,
Разбросает крошечки и зальет водою.
И тогда старушечка вверх протянет ручки,
Схватит окаянного за пиджак иль брючки:
Это что ты делаешь, что развеселился?
Взгромоздился на меня и не помолился.
Накосе ты выкуси, бабушка-старушка,
Не ругайся на меня, вот тебе ватрушка.
Будешь мне напарником, будешь мне сестрицей,
Скидавай с себя землю, будем веселиться.
Хуже нет, когда один под землей иль небом,
Лучше, когда кто-то есть меж водой и хлебом.
И теперь старушечке смерть ничто не значит,
Над могилкой с бомжиком и поет и плачет.