Стою над собственной душой,
как над руинами Помпеи.
Так Рим, наверное, смотрел
на то, что стало с Колизеем.
Так смотрит, может быть, хирург
на некогда живое тело,
а неудачник - драматург
на зал театра опустелый.
Стою над собственной душой,
от безысходности немая,
такой же гулкой и пустой,
как звон последнего трамвая.