Сборник Огонёк в пространстве, 1983-2008 г
* * *
Поезд вёрсты поедом ест.
Пассажир закусил у окошка
И решил позабыться немножко
Под вечерние сосны окрест.
И ему на закате иная
Безмятежно кивает страна:
Там горит полоса золотая,
Но ему недоступна она.
Там знакомые горы и реки,
И над бездною синей – мосты…
Но смыкаются сонные веки,
Чтоб слеза не коснулась мечты.
Чтоб душа не ушла, заплутав,
Сквозь закатные эти вершины,
Чтобы ныли привычно машины
И тащили к вокзалу состав.
* * *
Столица спит, поверженная в прах,
Заря позолотила купол синий,
А на траве, деревьях и кустах
Мерцает пыль, белесая, как иней.
Вот пригород с торчащими вдали
Удушливыми трубами завода,-
Как много здесь работает народа,
Как мало здесь возделанной земли…
Но чудеса! Со шпилем золочёным
Из-за куста выныривает храм,
И под просторным куполом зелёным
Играет солнце в переплётах рам!
Туда ведёт приметная тропинка,
Там над полями тает благовест,
Там бродит с колокольцами скотинка
И мирно травку свеженькую ест.
* * *
Старинный красный дом
В московском переулке
Притих – готов на слом.
У птиц на крыше гулкой –
Гоморра и Содом!
Внизу дымит костёр,
Дом обнесен забором,
И трещины узор
В стене крадётся вором.
Вокруг – стекло и сор…
В пустых глазницах окон –
Испуг и грусть-тоска.
Висит железный локон,
Качается доска.
Как от людей далёк он!..
Напротив – блеск стеклянный
Парадного крыльца,
Взгляд камер оловянный
И окна – без лица.
Бульдозеры и краны…
Плывёт поток народа,
Идёт, потупив взгляд –
Через четыре года
Здесь будет город-сад…
С повадками урода.
ОГОНЁК В ПРОСТРАНСТВЕ
Мой путь далёк. Я прохожу деревней,
На небе нет ни солнца, ни звезды,
Повсюду сумрак – шелестящий, древний,
Да ветер, заметающий следы.
Края земли, как будто сковородка,
Огнями городов озарены,
В шипенье листьев голос и походка
Мои теряются, природе не нужны.
То бормочу, то песню запеваю,
И тень моя бежит от фонарей,
А иногда слезинку вытираю
И становлюсь упрямей и добрей.
Блестит фонарь – последний, самый яркий –
За ним сильнее шепот тополей,
Смыкаясь, кроны, стрельчатою аркой
Дорогу укрывают меж полей.
И есть последний огонёк в пространстве,
Как некий невещественный предел:
К нему, за ним, в угрюмом постоянстве
Стремятся души, выбившись из тел.
МОЙ КОРАБЛЬ
Л.М.Тимофееву
На утлой лодке, средь суровых скал,
Я наблюдал рожденье урагана.
Далёких молний голубой оскал
Рвал облака и пелену тумана.
И рык небес – тревожный, громовой
Неумолимо рос и приближался,
И, слыша бури надвигающейся вой,
Береговой кустарник в землю вжался.
О том, чтобы вернуться на причал,
Быть не могло ни помысла, ни речи –
Меня порвало бы среди прибрежных скал,
Как выстрелами каменной картечи.
Уже от борта ветер доску оторвал,
И вал девятый на меня катился,
Я бросил парус, встал, перекрестился,
И молча неминуемого ждал.
И вдруг над пеленой солёных брызг
Отчётливо я колокол услышал:
То мой корабль навстречу буре вышел!
Он так красив, что чаек вызвал визг…
Идёт ко мне, как призрак, над волнами,
И паруса белы, как облака,
И тянется к нему моя рука,
Зову его знакомыми словами,-
Ещё немного, и меня на борт
Возьмут, бесчувственного, мокрого, немого,
И привезут в далёкий чудный порт,
Разбудят от забвения земного…
1986 – 2008 гг.
ДВЕ РЕКИ
Я всё вспоминаю ночами забытое детство своё:
Выходит луна, я подолгу, забывшись, смотрю на неё.
Я вижу блестящую влагу и лёгкие волны реки –
Так ясно, знакомо и чутко трепещут на ней огоньки!..
Все чувства собрав воедино, до дрожи в груди,
Хочу разгадать и понять этот свет впереди.
И слышу движенье, влекущее к детству меня.
И мимо проносятся звёзды живого огня.
Тревожно и весело мчаться по глади речной,
И сладко дрожать от прохлады и влаги ночной.
Луна всё огромней – в полнеба сияющий бок,
И встречных огней всё быстрее и ярче поток.
И вот не луна уж, всё небо – как радужный свод,
И память меня, словно чайку над морем несёт...
И мне одинаково ясно в полёте видны
Узор облаков и рисунок бегущей волны,
И желтый песок, гребешками лежащий на дне,
И россыпи звёзд – одинаково ведомы мне.
Лишь море и небо… И всё-таки где-то вдали
Я сердцем предчувствую берег родимой земли.
Наверно, я сплю, и со мною играет луна,
Но странно знакома мне сонная эта страна!
Вот скал заострённых громады из моря встают,
И в устье реки мою память, как стража, ведут.
То берег иной: океан у меня за спиной,
Я связан с былым вереницею снов, да луной.
И здесь уже против теченья я должен дерзать,
Былое не хочет к истоку меня подпускать.
Чем дальше по руслу, тем уже и мельче поток,
Он память кружит и уносит назад, как упавший листок,
И в травах, корнях и цветах исчезает прохладный ручей…
И нет мне покоя в дразнящей и вечной стихии ночей.
ГОРОЖАНИН
1
Порою кажется, что был бы счастлив я
Вкусить судьбы стрижа иль воробья,
Живущего в деревне у реки,
Не ведая ни славы, ни тоски.
То манит жизнь в дремучих джунглях – льва:
Его клыкастая кошачья голова
Во мне рычит, призванная на царство,
Не зная ни измены, ни коварства.
Но чаще я кажусь себе свиньёй
С опущенной в корыто головой,
На небо не глядящей никогда,
Далёкой от сомненья и стыда.
2
О чувства жар! И мысли, и дела
Как дым уйдут, исчезнут, как зола,
Неистребим во веки ты один –
Язык небес и мира господин.
И человек – упавшая звезда,
И прорастающая злаком борозда,
И ночи неразбуженное чрево,
И молнии низринутое древо –
Всё об одном натружено твердит:
Кто дар сей примет, тот и победит!
3
Глазами кошек в ночь глядят дома.
Сирена воет, радуясь беде.
Душа не видит отдыха нигде,
Шарахаясь от выводов ума.
И это – жизнь. И это – навсегда.
Но, видно так устроено не зря,
Что хлором здесь отравлена вода,
Парами йода светится заря.
И ноздри труб, и подворотен рты
Нужны, пожалуй, чтобы думал ты:
Чтобы явились истины слова –
Как сквозь асфальт проросшая трава.
ТРИ, ДВА, ОДИН
3
Мы в жизнь по-разному глядим:
Один – сквозь день, другой - в столетья,
А третий – в мушки перекрестье
Через проклятия и дым.
И видим: первый – наслажденье,
Второй – утрату и печаль,
А третий – желтую медаль
И окружающих почтенье.
И каждый слышит лишь себя
И лишь себя не понимает.
И смерть нас молча поджидает,
Добычу всякую любя.
2
Кто день провёл в покое, в неге,
Тому и вечер нипочём –
«Скончался день...» - пожмёт плечом
И помышляет о ночлеге.
Но странник, труженик, певец
Всегда приметят луч последний:
Не «день окончен, наконец»,
А – «вечерок родился летний!»
1
Могила, могила, могила.
Какое ужасное слово!
Какая железная сила
Смирить человека готова…
Витает у нас за плечами,
На сердце сжимает оковы
И просто смеётся над нами,
Когда мы поверить готовы –
В бессмертие, вечность, сиянье
Светил безмятежных и ясных.
Повсюду мечтаний напрасных
Таятся ловцы в ожиданье.
Ночей так безжалостны пасти,
И звёзды – как острые зубы.
Стихии, могилы и трубы
Хоронят все боли и страсти.
* * *
Там, где сосны да ели,
На весёлой опушке,
На пенёчке сидели
Две зелёных лягушки.
И глядел через травы
Потрепавшийся за год
Можжевельник кудрявый
Черноглазками ягод.
И пушистые птицы
Так задорно кричали,
Ветры сосен ресницы,
Наслаждаясь, качали.
Я приду к вам, поверьте,
Я пожалую скоро,
Хоть пустые о смерти
И веду разговоры.
Вы навеки со мною,
Вы картинкой цветною,
Драгоценным покровом
Проступаете снова.
Прямо в сердце и душу,-
Как же я обещанье нарушу?
* * *
Люблю я осени беззвучное рыданье
И ясность ледяную, и печаль,
И месяца холодное сиянье
Сквозь облаков расколотую сталь.
В моей душе – неслышный голос ночи,
Полёт совы и треск речных кустов,
И закрывающиеся навеки очи,
И мира жалобы, понятные без слов.
Не ведая судьбы предназначенье,
Я будущее в прошлом поместил,
И на людей бесцельное смешенье
Глядеть порою не имею сил.
И если песней сердце согреваю,
И если улыбаюсь и шучу,
Я ненадолго осень забываю,
Но вспомню… позабудусь
И молчу.
БЫЛИННОЕ
Едет молодец удалый
По тропинке полевой.
Не резвится конь усталый,
Не кивает головой.
Позади – земля чужая
Расстилается ковром,
Да речушка небольшая
Протекает за бугром.
А исток её – под камнем
Возле дома одного,
Где в окошечке со ставнем
Спит зазнобушка его.
Спит она и не проснётся
В том высоком терему,
И уже не засмеётся
Из окошка никому.
Со стрелой она калёной,
Знать, навеки обнялась,
И душа её червонной
Каплей в речку пролилась.
СТАРАЯ ПЕСНЯ
Снится молодцу сон неотвязный,
Будто сам он себя не жалел
На работе тяжёлой и грязной –
И на камень виском налетел.
Свет качнулся, как будто ворота
Отворились – и вышла душа
Прямо в небо из мрачного грота
И летит над землёй, не спеша.
Полосою багрового цвета
Блещет речка, и молвит над ней
Чей-то голос неведомый: «Это
Слёзы матери старой твоей».
Вот душа над рекою кружится,
Ниже, ниже, и видит – с горы
Ручеёк родниковый струится –
Это слёзы родимой сестры.
Занялася душа, задрожала,
И другие рекут голоса:
«Здесь жена твоя, плача, лежала –
На траву нанизалась роса»…
И огромное солнце вставало,
И шумели под ветром леса,
И душа от земли отлетала.
И в траве высыхала роса.
* * *
В небе чёрно-синем
Нету ни звезды,
Скачет по долине
Лошадь без узды.
Тот, кто собирался
Лошадь покорить,
Далеко остался
Воронов кормить.
Впереди, где скалы
Встали, как стена,
Волки да шакалы –
Это их страна.
И сова смеётся
На сосне своей.
Лошадь всё несётся,
Небо всё мрачней.
ОТКРОВЕНИЕ ТРЁХ
ПОЧТЕННЫХ ГРАЖДАН
1
Как я устал волноваться,
В сущности, жизнь не любя.
Думать, желать и бояться,
Лгать за других и себя.
Между работой и домом
Сколько мне надо успеть!
Сделать услугу знакомым,
Перезвонить, просмотреть…
Надо себе обеспечить
Фору на завтрашний день,
Взвесить, разведать, облегчить –
Надо – и жутко, и лень…
Столько проблем и загадок –
Хоть не ходи за порог!
Мир так враждебен и гадок,
Пьян и блудлив, и жесток.
Утром встаю со страданьем,
Завтракаю, как в бреду,
Словно с секретным заданьем,
Злой и угрюмый иду.
В гущу враждебного стана –
Там и убийство не грех –
Тайным агентом обмана,
Тайно плюющим на всех.
2
И ох, и ах!
Но в двух словах
Ни дать, ни взять –
Не рассказать.
Какой во мне
Гнездится страх.
Во мне давно
Любой маразм
Рождает
Лишь энтузиазм!
Я так задавлен,
Оглушён,
Что сна
И совести лишён.
И вместо
Голоса рассудка
Я слышу
Бульканье желудка.
И если я кричу: «Вперед!»,
То понимай наоборот.
Там где порядок
Или сложность,
Я вижу
Противоположность.
А простодушное враньё
Признаю сразу за «своё».
Я – парень вовсе не рубаха,
Но вся душа… дрожит от страха.
Меня судить не торопись,
А на себя оборотись!
3
Я оказался не у дел –
На пенсию прогнали…
Еще работать я хотел -
Не дали.
Но что же мне делать?
Всю жизнь просидев
В своей незабвенной конторе,
Лицом почернев,
Головой поседев,
Я вижу её наяву и во сне –
И нет меня с нею… О горе!..
О горе несчастному мне!
Сейчас я там шёл бы обедать…
Обидно. Но – нечего делать.
Мне пенсию носят,
Работать не просят.
И дети, конечно,
конечно,
не бросят,
И всё же,
и всё же –
С моею-то рожей
И голосом властным
Сидеть на тахте
Ко всему безучастным?
Глядеть, как куражатся эти и те?
Я труд обычный не любил,
Ни топоров, ни пил,
ни вил
Терпеть
не мог я
сроду.
Зато умел внушить народу,
Что этот самый труд развил
Из обезьяны человека –
Что таково веленье века!
И, сидя за своим столом,
Гнал директивы:
Слиянье города с селом
И перспективы…
Хоть часто сердцу и уму
Побыть хотелось одному,
Но вечно был я нужен…
Тому, сему…
Я стар, простужен,
Один.
Кефир на ужин.
Как люди мелочны, как злы!
Все карьеристы, воры.
У них не лица, а мурлы,
Не души, а конторы!
Сказать же прямо –
все козлы!
КАЧЕЛИ
1
Плыву, словно вечно,
Как звёздочка, плыл –
Дорогою млечной
Средь близких светил.
Меня наполняет
Дыхание звёзд,
Мой путь не петляет –
Он ясен и прост.
И хочется бездну
Настичь и обнять,
Но кто-то меня
Начинает качать.
Мне тесно и жарко,
Сужается путь
В багровую арку:
Куда ускользнуть?
Задавлен и связан,
Толчками плыву
Две тысячи лет –
Не во сне, наяву.
И вдруг – ослепительный
Гром или свет? –
И крик оглушительный –
Мой или нет?..
Как жарко, как громко!
И свет, как струя!
И острая кромка
Рвёт нить бытия…
2
В высокой зале светится хрусталь,
Играют блики на стекле оконном,
А наверху поскрипывает сталь
Во мраке воздуха, немом и сонном.
Совсем недавно взрослая рука
Ловила шелковистую верёвку,
И был не потолок, а облака,
И я летал, держась легко и ловко.
Я слышу, как меня несут в кровать,
И вижу город, яркий и манящий,
Какой он весь живой и настоящий,
Как хочется скорей его узнать!..
3
Изведав все восьмёрки и круги,
Я стал движением руки или ноги
Тихонько направление менять,
Чтобы по воле собственной летать.
То было чудо, прелесть, красота!
Родной стихией стала высота!
Я реял – и стремительно кружил,
И недвижимо в воздухе парил…
И тесен стал тот сад – или тот зал,
Как пассажиру – старенький вокзал.
Всё было, как качель, предрешено:
Я вылетел в раскрытое окно…
4
Движенье огромной древесной вершины –
Так медленно, плавно и сладкая жуть.
И некогда взгляд задержать и вздохнуть:
Там люди – букашки, игрушки – машины.
Как мало всё значит, как мелок, ничтожен
Тот город, что там развалился внизу,
Ведь мир для полёта, свободы – возможен,
И ветер сбивает с ресницы слезу…
5
Как в ледоход широкая река,
Клубились подо мною облака,
А иногда в прогалинах, внизу,
Я видел то лазурь, то бирюзу:
То зеленью объятые поля –
Приветливая, милая земля!
Так ясно различались с высоты –
И радости, и боли, и мечты…
Пока я связан был с веревкой и доской,
Я чувствовал размеренность, покой,
Как маятник, качаясь и кружась,
Со временем поддерживая связь:
Я приближался медленно к стене,
И хода ритм передавался мне.
Теперь же, то дрожа от высоты,
То вниз летя за каплями воды,
Я перепутал все свои следы,
Мешая явь, былое и мечты,
А прошлое свивалось, как клубок…
Как облаков необозрим поток!..
6
Как заливает спящего вода,
Как лопаются в бурю провода,
Как ускользает лёд от каблуков –
Так падает душа из облаков.
В воспоминаниях запутавшись земных,
Я провалился с высей ледяных,
И с треском, с электрическим огнём
Вкатился в мир – и заблудился в нём.
Я помню неизменную качель,
И голос милый, словно колыбель,
И теплую воздушную струю,
И… жизнь теперешнюю бедную свою!
Поплакать бы, да некогда, нельзя –
И, в дверь полураскрытую скользя,
Я выхожу в скрипучий коридор
И одеваюсь тихо, словно вор.
На улице пушистый снег идёт
И стелется обманчиво на лёд,
И у подъезда, где мерцает свет,
Падения чьего-то тёмный след…
7
Я в стену всю жизнь головой колотился.
Как клетка, везде поджидала она.
Я вдаль отходил, изменялся, кружился,
Но снова меня окружала стена.
О чём позабыл я? В какое мгновенье
Утратил способность быть всем и во всём?
Я чувствую эту стихию забвенья,
Как лезвие в горле усталом моём.
Всё режет меня – обстоятельства, люди,
И вот, замедляя и путая шаг,
Иду, со своей головою на блюде,
И вижу звезду через бездну и мрак.
И всё, чем я был, далеко отлетело
И стало добычей клубящейся тьмы…
Душа отделилась от бренного тела –
Как узник выходит из тесной тюрьмы.
УТРО НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
Я не видывал солнца такого,
И туманов таких не видал:
Как одно всемогущее Слово
Этот мир перед нами блистал.
Всё в нём было прекрасно и ново,
Жемчугами лежала роса,
И ещё ни рука, ни коса
Не касалась земного покрова.
В серебрящейся пойме Нерли
Сотни радуг смыкали соцветья…
Мы не знали ни дня, ни столетья,
Да и знать ничего не могли.
Мы могли созерцать, замирая,
Эти дивные виды одни,-
Я и все мои предки в такие же дни
Пред земным отражением рая.
СУЗДАЛЮ
Над речкой тихой град благословенный
Проводит незатейливые дни.
Домишки, храмы… Красотой нетленной
Всё суетное сгладили они.
Здесь нет ни мечущихся призраков Гермеса,
Ни суесловных вкрадчивых речей,
И не бывает дымная завеса
Причиной неестественных ночей.
Но по утрам, когда всё в мире ново,
Когда в лощинах светится роса,
Издалека собор звездоголовый
Сияет путнику сквозь долы и леса.
И где слова, что выразят мгновенья,
Когда под небом вечным и немым
Я снова вижу хрупкие строенья –
Земных людей небесные творенья –
С горы поклонной – сквозь лазурный дым!
БУДУЩЕЕ
Будущее – свод неразгадок,
Пепел и розы,
Взгляд непроявленных фотографий
И влага непролитых слёз.
Будущее – монстр с головой таракана,
Со спиной, перебитой пунктиром,
Шипящая лента дороги.
Будущее! – смелая сказка
Из мёда и слов чудака,
Рыба-сачок, неохотно
Ловящая ветер с востока.
Старец костистый,
Глядящий сквозь шар из стекла,
В долгие дюны,
Где нет и не нужно дыханья…
Будущее…
Счастье в кредит и рассрочку,
Гулкая рифма умов,-
Ветер со дна океана!
Магмою вскормленный демон.
Ужас и боль корифеев.
Смех и беспечная воля детей,
Знающих цену
Железным вещаниям взрослых.
Будущее…
Мы смотрим в него,
А его ещё нет.
Дом с недостроенной крышей –
А будет ли крыша,
И где основание дома?
Будущее… Идём по следам за тобой,
И как же всё ясно, легко и красиво –
Мнится – можно и в прошлом исправить!
Но рушится дом, и осколки у нас на руках.
Пыль на ресницах, песок скрипит на зубах.
Дрожь от бессилия что-нибудь сделать…
Где же наука, которой нас так неустанно учили?
Где же ты, вера в могучие силы ума?
Как допустили вы эту жестокую правду
В душу пролитую, словно кипящий свинец? -
Прошлое дышит напалмом в затылок.
Жизнь в настоящем калечит и сводит с ума.
Что тут оставишь и что переправишь туда?
Всё, что сжимаешь в руках,
Разделилось на вихри и дроби…
Что повстречаешь в клубящейся тьме зазеркалья,
В свете дрожащих свечей?
Глянь на себя чрез двойную зеркал перспективу:
Пепел и розы,
Влага непролитых слёз,
Страх одиночества,
Тьма без названья и меры…
Будущее. Страшно прожить
И увидеть, что будет, без веры.
* * *
Дорога друга приведёт
Ко мне из дальней дали,
И незамеченной уйдет
Усталость, сон печали.
И будет сердце у огня
Как путник, согреваться,
Воспоминанья, как родня,
К нам станут собираться.
В уютный и широкий круг –
И песней разразятся вдруг
Разрозненные чувства –
Без фальши, без искусства!
Немного их, таких друзей,
И дней таких – таких ночей,
А память всё слабее,
Дороги всё длиннее…
Но верю: будет для меня
Та ночь из песен у огня,
Как солнце для кукушки
Весною на опушке…
ЦИКЛОН В ИЮЛЕ
венок сонетов
1
Набег
Дождь кончился, и, ветер разорвав,
Умчался дальше сеять влажный холод.
Циклоном, как орех, июль расколот,
И в оторопи лес стоит, стоглав.
Теорию и практику поправ,
Змей ледовитый, многотонный молот –
Циклон бушует, жизнь к земле прижав,
Не разбирая, кто созрел, кто молод.
Но вишни спелые свалиться не хотят,
Горох расчёсан ветром, но не сдался…
Все, как в засаде, отовсюду – взгляд,
Во всём запал грядущего остался…
И видит путник оком огрубевшим
Блокаду туч над лесом почерневшим.
2
Ветер в вершинах
Блокаду туч над лесом почерневшим
Собрал, как для осады, ветер злой
И бьётся о вершины головой,
А лес шумит, шумит о наболевшем.
Ему такие бури не впервой –
И листья, как военные депеши,
Он шлёт реке сквозь гул и свист, и вой,
Чтобы её, волнистую, утешить.
Он знал давно – и всех предупреждал,
Что лучшее – совсем не то, что легче,
Чтобы верхи устроили покрепче,
А корень – глубже, крепче, чтоб держал,-
Чтобы пришелец, не пробивши бреши,
Зло обнажил синеющие плеши.
3
Прохожий
Зло обнажил синеющие плеши
Клубившийся недавно горизонт.
Прохожий нервно складывает зонт,
Гидрометцентр и дождик надоевший
Склоняя по известным падежам.
А дней в циклоне – что голов у гидры:
Один срубил, другой, а сколько там
Таких ещё в системе вихря хитрой?..
Но надо верить! Ведь июль в разгаре,
И в полдня час не наступает ночь.
Хоть мы ничем не властны тут помочь
Природе, как зеваки на пожаре…
И я шагаю, в кукиш пальцы сжав –
Холодные, как речка в ледостав.
4
Неравная схватка
Холодные, как речка в ледостав,
Глаза идущего навстречу пешехода
Мне говорят: «Ужасная погода!» -
Он раздражён, и он, конечно, прав.
Июль и воля, лето и полёты
Души над миром – в травах и цветах –
Нет, этого ты не развеешь в прах,
Холодный призрак северной дремоты!
Разбейся, вихорь ненасытный, сгинь!
Хоть ты срываешь шляпы у прохожих
И в тучах, на Горыныча похожих,
Мне строишь рожи – но прорвалась синь!
Кричу тебе, змей с миллионом глав:
«И то июль!» - я, верить перестав.
5
Болезнь
И то июль! Я, верить перестав,
И доверять разбойничьей стихии,
Отыскиваю в памяти другие
Провалы и моря без переправ.
Не так ли и судьбы удары злые,
Что валим мы на древнюю змею,
Сулящие нам горы золотые,
Внезапно падали на голову мою?..
Так шёл я, весь в былое погружён,
И не заметил, как простудой был сражён.
Теперь сижу – болею у оконца…
Как ждут цветы заспавшегося солнца!
Не назначай свидания с прошедшим
Своим глазам, с болезни неокрепшим.
6
Под крышей
Своим глазам, с болезни неокрепшим,
Не надо бы давать на облака
Глядеть так долго, пристально, пока
В них стынет прошлое узором неотцветшим…
Но так всегда: бессильный лезет в горы,
Могучий спит под наш злорадный смех,
Слепые почему-то смотрят вверх,
А востроглазые идут, потупив взоры…
Но неужель не вспорет солнца луч
Пузырь крутящийся зловещих чёрных туч,
Так безнадежно вздувшийся над нами?..
Что будет с одурманенными нами?
Недолго сгинуть так и чувствам отупевшим,
И мыслям – странникам оборванным и пешим.
7
След
И мыслям – странникам оборванным и пешим,
И чувствам – стрелам с наконечником стальным
Мы часто ход даём к угасшим и ушедшим,
Не очень доверяя остальным –
Живым. Наверно, в этом деле
Есть смысл, как есть резон в молве –
Ведь больше верим мы не токам крови в теле
А эфемерным токам в голове.
Как пышно у дороги рос лопух!
Но вот прошлась коса, и, ставши сух,
Он – просто мусор в ароматном сене…
Всё проясняется в сравненье, в перемене…
И я, на этой мёртвой точке встав,
С горы толкаю памяти состав.
8
Встреча
С горы толкаю памяти состав,
Вагонами в нём – дни мои и ночи.
А пассажиры - лица, речи, очи:
В одних испуг, в других стальной бурав…
Все вроде бы знакомые, но нрав
У них какой-то странный очень:
Всем до меня есть дело – словно прав
Всегда не я… Их вызов всё короче,
Всё ближе их улыбка и оскал…
Мне кажется, я что-то здесь искал,
Но что? – Забыл… И вдруг меня не стало!
А было лишь: от здания вокзала
Путь, мне неведомый, на солнце серебрится –
Он, как удав, извивами влачится.
9
Небо
- Он, как удав, извивами влачится,-
Был ветра глас, - вдруг выпорхнула птица
С какого-то сокрытого гнезда….
Я позабыл пути и поезда,
Я с ней летел, как будто мы всегда
Так прежде делали. Как будто бы родиться
Нам надо было, чтобы научиться
Вот так летать и падать, как звезда,
И поднимать друг друга в небо вновь…
Я догадался: то моя любовь!
А годы шли. Потом приметил я:
Падение сулит судьба моя.
Как бы шлагбаум предо мной возник:
То день, то ночь – узор и прост, и дик.
10
Рубежи
То день, то ночь – узор и прост, и дик.
И где-то там, в безбрежности, в начале.
У края облака, у бездны – первый крик:
Как долго мы, душа, с тобой кричали!
И близко где-то, чуть не за плечами –
Косец костлявый, пустоглазый лик,
И комната с потухшими свечами,
И в зеркале – последний, лунный блик…
Пожалуй, тот узор – не для сонета,
Но делать нечего – десятое звено!
Оно является без спроса, без совета.
Всё в нём за нас давно предрешено.
Держитесь крепче в этот трудный миг –
Я сквозь него иду, как проводник.
11
Пробой
Я сквозь него иду, как проводник –
Сквозь этот мир, как трещина в пространстве,
Как молния, неповторим, возник
И угасаю в траурном убранстве.
Во мне живёт сиянье всех цветов,
Но сам я не имею малой доли…
Я близок был, я был понять готов
Своё призванье, волю и неволю…
Но был – удар! Был грохот и обвал,
И рёв чудовища, разбуженного мною,
И пастью жуткой над моею головою
Столикий зверь храпел и пламенем дышал.
Очнулся я без памяти, в больнице…
Ненужный мир мелькает в окнах, мчится.
12
Узнавание
Ненужный мир мелькает в окнах, мчится,
Как будто весь он – в капельках дождя.
Хоть ничего со мною не случится,
Волнуюсь, краем глаз за ним следя.
Как бриллиант он: то засеребрится,
То вдруг угаснет, сам в себя уйдя,
То вспыхнет так немного погодя,
Что сердце выпорхнуть за ним готово птицей!
И синей гранью вдруг вдали взорвётся,
Строй облаков мозаикою вьётся
Над лесом из кудряшек и колец:
Я узнаю виденье, наконец.
И так и тянется к мозаике рука –
Не удержать… видны лишь облака.
13
Исполнение желаний
Не удержать… видны лишь облака.
Желанья не исполнились пока.
Всё дует ветер, дождь идёт опять,-
А, собственно, чего ещё желать?..
Ведь жизнь идёт, хотя и нелегка,
Ну что ж, не надо строить из песка
И повернуть пытаться воду вспять,
И с огоньком над порохом играть.
Невзгода, лихо – что ж переживать?
Ты жив – и наслаждаться, и страдать,
Работать, и отлёживать бока
Ты волен… Так зачем ещё тоска?
Здесь – жизнь. Там – смерть, увы, недалека,
Мерцает время – синяя река.
14
Сырое полотно
Мерцает время – синяя река.
И каплями – часы, недели, годы…
Что делать, коль объяли душу воды
И носят далеко от маяка!
И ткут свои пузырчатые своды,
В дождя основу вместо челнока
Летят цветов и листьев хороводы,
И дождь терзает их, как лапы паука…
Всё напряженнее, натужнее работа,
И вот уж лопнуло неведомое что-то,
Весь белый свет – разбухший, надоевший –
Вдрызг размочив, рассеяв, растрепав,
Как в старом замке гобелен истлевший,
Дождь кончился – и ветер разорвав.
15
На дороге
(магистрал)
Дождь кончился. И ветер, разорвав
Блокаду туч над лесом почерневшим,
Зло обнажил синеющие плеши –
Холодные, как речка в ледостав.
И то июль!.. Я, верить перестав
Глазам своим, с болезни неокрепшим,
И мыслям – странникам оборванным и пешим,
С горы толкаю памяти состав.
Он, как удав, извивами влачится:
То день, то ночь – узор и прост, и дик.
Я сквозь него иду, как проводник.
Ненужный мир мелькает в окнах, мчится –
Не удержать… Видны лишь облака,
Мерцает время – синяя река.
В МИРЕ ЖИВОТНЫХ
1. Свинья
Ты в основном знакома мне
По ветчине.
Ещё – припоминаю в детстве игры:
В свинарнике, где вы в грязи купались,
Мы в вас чем попадя, жестокие, бросались,
А вы метались в загородке, словно тигры…
Потом в переднике и беленьком чепце
Вас видел я на баночках тушёнки;
Встречал обрывки шкурки в холодце
И сказку обожал «Три поросёнка».
С тех пор уж минуло немало лет,
И много из того, что было, нет.
И только люди толстые и злые
Напоминают времена былые.
2. Кошка
Ветеринаров городских клиент,
Ты не мышей уж ловишь, а момент,
Чтоб в дверь полураскрытую скользнуть:
Войти в подъезд – или, напротив, улизнуть.
Ты вне закона в просвещённом мире,
Но если твой хозяин – кошколюб,
Имеешь все права в его квартире,
Как не была б глупа ты (или глуп).
Играй, резвись, а коли бегать лень –
Лежи, пожалуй, как тюлень.
Иных прельщает ваш доступный мех,
Но я на Колыму бы выслал тех.
Когда ж сквозь сон котов услышу пенье,
Мне кажется, что завтра воскресенье.
3. Собака
Всех кошек злой антагонист,
Ты откликаешься на свист.
Ты хлеб и мясо ешь из рук
И для тебя семь вёрст – не крюк.
Хоть вид твой не всегда приличен,
Но нрав довольно симпатичен:
Ты с человеком крепко дружишь,
И до конца на совесть служишь.
Ты можешь вора отыскать –
Облаять, даже покусать…
Но есть и среди вас порода
Непримиримого от волка рода:
Облает путника, ощиплет с куриц пух
Или чулки распустит у старух.
4. Кузнечик
Бросаясь прямо в небо из травы,
Я не рассчитываю путь, как вы.
В июльский день придите на лужок,
И гляньте на меня: я весь – прыжок!
Мне равных нет в искусстве перескока,
Ведь если мерить тельцами моими,
То прыгаю я так высоко и далёко,
Что даже сравнивать смешно с другими.
Лягушки, кони – хвастовство оставьте,
А я ещё парашютист, представьте!
Мой голос нежен и любим поэтом,
И в пенье я неутомим при этом!
5. Мышь
Хоть я и не любимица поэта,
Зато хвостата, как комета.
Быть может, хвост мой голый или тонкий ус
Ваш оскорбляет просвещенный вкус –
Мне это совершенно не зазорно!
Я не глупа, да и проворна –
Достаточно, чтоб сытно поживиться
И в норку скрыться.
Считается, что жизнь темна в норе моей.
Но, между прочим, я люблю хоккей!
А иногда на хлебной корке
Катаюсь с горки…
Ты ж, человек, в условностях притворных,
Напоминаешь мне сестёр лабораторных.
6. Муха
Я летаю и брожу
Вся в одежде чёрной,
Перерывы провожу,
Как актёр, в уборной.
Прилетев на бутерброд
Потираю ручки,
Словно служащий народ
В славный день получки.
Хоть жужжу и всё лечу
В дальние пространства,
Но от жизни я хочу
Только постоянства:
Наилучшая квартира –
Печка в кухне у сортира!
7. Курица
При слове «курица» я вижу, как без головы
Несётся тушка белая средь окровавленной травы –
Взлетает, крылышками бьёт,
Упрямо торопясь вперёд…
Бедняжка только испустила дух,
А из неё уж щиплют пух.
За изгородью кочет петушится,
Но в том же виде и ему бежать случится.
Появится задира молодой –
А старого – долой!
И на гнезде зря тужится квохтунья:
Уже шкварчит в сковороде глазунья.
Всё больше кур разводит человек –
И всё короче курицы пробег.
8. Лягушка
Я по-французски говорю,
Блохой скачу и, выпуча глаза, смотрю
На мир зелёных трав и синих рек…
А плаваю, как человек.
Мне иногда так грустно от чего-то
Смотреть на тростники и на болота,
Что хочется не двигаться и плакать –
Тогда я робко начинаю квакать.
Потом погромче, на конце с разрядкой –
И льётся песня над водою гладкой…
Когда бы вы постичь сумели
Те восклицания и трели,
Открылся бы вам смысл преданий древних
О добрых молодцах, лягушках и царевнах!
9. Лошадь
Моя фигура, грация, порода
Прельщала много всякого народа.
На мне грабители-кочевники визжали
И знатные персоны выезжали…
На скачках мы с жокеем, как кентавр,
Неслись, стяжая благородный лавр.
Месила грязь и поднимала пыль я,
А мне поэты рисовали крылья.
И даже старая моя подкова –
Друг очага и крова.
А без хвоста кобыльего вы б музыки не знали:
Ведь без смычков оркестры б замолчали!
Скакун я или водовоз –
Прекрасен даже мой навоз!
10. Муравей
Из насекомых и зверей
Всех суетливей – муравей.
Итог же суеты такого вида:
Из хлама –
Куча,
Пирамида,
А расплодитесь, вы – тогда
Такими станут города.
Свалиться в этот город-сор
Страшнее, чем попасть в костёр,
И кто ослаб, и мал, и беден
Здесь будет в одночасье съеден.
И не уйдут его мечты
От муравьиной кислоты.
И будет вся колония
ТОРЧАТЬ от благовония.
11. Обезьяна
Как ни прикидывайте, я
Поблагородней, чем свинья.
Известно свиньи: чавк да хрюк,
А у меня – две пары рук.
Вот говорите вы: порой
В кривлянье я не знаю меру,
А у Эдгара По, к примеру,
Я – интереснейший герой!
Такой пример в литературе
Даёт талантам образец
И подтверждает, наконец,
Моё стремление к культуре!
Вы обезьянничаете подчас,
А я – пародия на вас!
12. Рак
Я – самый скромный житель Зодиака.
Я посвящен задумчивой Луне –
Премудрость и любовь присущи мне,
И в рай земной уводит тропик Рака.
Я на безрыбье тешу рыбаков,
Купающихся цапаю за пятки,
Но, зная рук их хищные повадки,
Глядят внимательно глаза со стебельков.
Молва людская – хуже, чем крапива:
Я сделался «злокачественным» вдруг
И, воблы и креветок брат и друг,
«Иду», как ни прискорбно, с ними к пиву!
А в области ругательства и драки,
По мнению людей, зимуют раки…
13. Лиса
Я заметаю след – хвостом.
Живу в отеле земляном.
Я всех умней в глуши лесной
И всех красивее притом:
Хитра лисица!
За лесом есть сельцо с прудом,
А в нём – один хороший дом,
Там нет собаки ни одной,
И кормят курочек овсом –
Их красть я мастерица!
Бывает всякое, конечно,
Ведь под луной ничто не вечно:
Глядишь, охотник-озорник
Несёт лису – на воротник.
14. Медведь
Неповоротливым слыву
И громко, говорят, реву.
Но это всё, конечно, враки:
Я не медлительней собаки,
И рёв не так уж мой силён –
За три версты не слышен он.
Я ведаю, где прячут мёд,
Меня ж не всякий разберёт.
Я скрытный, как сама земля,
И на земле хозяин – я!
Так для чего же – вот вопрос –
Изобрели ещё лесхоз?..
Там, где тайга повалена –
Ни леса, ни хозяина.
15. Человек
coda
Я совершил скачок бесповоротный
И оторвался от свиней.
Я хоть живой, но не животный
(Ну – не животное, точней)…
Я обзавёлся инструментом
И в соответствии с моментом
Развил науку и хозяйство,
И мне несносно разгильдяйство!
Я изобрёл печать и право,
Уклоны – влево или вправо,
Свободу, жертвы, механизмы
И многие другие «измы».
Осталось только убедиться,
Что было незачем родиться.
* * *
Июль опьяняет зноем,
Жжет в январе мороз,
Под каменистым слоем
Нежный росток пророс.
Влага из тучи синей
Падает вниз дождём,
Мальчик играет глиной,
Мы – результата ждём.
Что-то сейчас родится –
И превратится в ложь.
Сон, что веками снится,
В слово не облечёшь…
* * *
Пройду до кладбища рекой,
Травой примятой и оврагом,
И тихим, неприметным шагом
Войду в прохладу и покой.
Пугнёт недвижимостью, тенью,
Издалека кирпичный склеп
И пропадёт, как привиденье,
При свете дня и мал, и слеп.
И тут, и там в оградах строгих
Глядят на памятник цветы.
Но кладбище старо – и многих
Уж не отыщутся кресты…
И так их сделается жалко,
Что дрожь под сердцем не уймёшь,
О чём-то шепчутся фиалки,
И мыслей вдруг не соберёшь,
Когда без звука, без названья,
Качая венчики цветам,
Всплывает тихо к небесам
Имён забытых трепетанье.
1981 – 2008 гг.
* * *
Сжимает предсердие серого здания
Решётка плетения сложного.
И пусто в окне сумасшедшей палаты.
Надежда, слепая сестра невозможного,
Дочь отрицания –
Что ты несёшь мне, несёшься куда ты?
1981 – 1984 гг.
* * *
Душа моя, напрасно ты
Искала жгучей красоты.
Ушли друзья, померкли встречи,
Холодной мантией на плечи
Упало бремя прежних бурь.
Надежды выветрилась дурь.
Как на размытой акварели
Слепые пятна уцелели:
Тоска по дому, да витийство
Взамен удара за удар,
Да красный цвет самоубийства –
Любимый толпами товар.
Я на песке своих желаний
С душой-ребёнком на руках.
Темнеет влага в облаках,
И первых молнии сверканий,
И первых капель холодка
Не укротит моя рука…
1982 г.
* * *
Дорожные объёмистые сумки,
Гитара в дерматиновом чехле –
И городов дрожащие рисунки
На запылённом вёрстами стекле.
Вороны на загривке полустанка,
Тягучие железные ручьи…
И будочник, глядящий, как из танка,
На дикие владения свои.
Удав многооконного состава,
Нажравшись путешествующих душ,
Спит на ходу нахально и лукаво
И тормозит, въезжая в ночь и глушь.
И невредимый, как пророк Иона
Из чрева необъятного кита,
Выходит утром путник из вагона.
И вновь его глотает… суета.
1982 г.
* * *
Когда-нибудь – из-за семи ворот,
Из-за глухого панциря удачи,
К тебе непрошенное прошлое войдёт,
И ты увидишь прошлое иначе.
И станешь нем, беспомощен и гол
Перед железным холодом разлуки,
Как спящий – в сердце чувствует укол
Ножа злодейского, во тьме сжимая руки.
1982 г.
Художник
- Художник, художник, ты мир создаёшь,
Который нисколько на наш не похож.
Из красок твоих мне знакома одна –
Но в этих картинах чужая она!
Открой же мне двери в полотна твои:
На правду и вымысел их раздвои!
- Я что-нибудь создал? О нет, дорогой!
Я просто увидел, как плачет другой,
И слёзы его, достигая земли,
Навек исчезают в дорожной пыли.
Ведь это сбывается в каждой судьбе –
Поэтому краска знакома тебе.
1983 г.
* * *
В тени одинокого дерева
Цветёт голубое растение,
Кино ни цветное, ни стерео
Не даст о нём представление.
Оно невесомее крылышка
Порхающей утренней ласточки,
Оно набирается силушки
На маленьком сонном участочке.
Над ним одинокое дерево
Склонилось в задумчивой ясности.
Видения милые, верю вам,
Живите в душе – ненапрасности!
И пусть, как рассвета купание
В волнах очарованной Ладоги,
Осветит пустыню сияние
Над вами склонившейся радуги.
1981 г.
* * *
Я помню: у крошечной речки
В соседстве болотных цветков
Росли голубые сердечки
На длинных усах стебельков.
И так наклонялись растенья,
И так не спешила вода,
Что тихие эти мгновенья
В меня проросли навсегда.
И тонкий закрученный стебель
Едва уловимо дрожал,
И я, как пылинка, как небыль,
Неведомым чувством дышал.
1981 г.
КИДЕКША
Церковь Бориса и Глеба
Смотрит на синее небо,
Ласточки кружатся в небе,
Как при Борисе и Глебе.
Рядом громадина вяза –
Медно-зелёная ваза,
В недрах раскидистой кроны
Тихо витают вороны.
Шепчется в речке осока,
Ивовый куст издалёка
Кланяется кресту –
И ни души на мосту.
Лес невысокий и частый,
Словно телёнок вихрастый,
С горки сбегая с дороги,
Выпрямил тонике ноги.
Здесь ли до шума и сует?
Мир не для этого создан.
Вечером церковь целует
Куполом тихие звёзды.
1981 г.
ОСЕНЬ, УВИДЕННАЯ ЧЕРЕЗ ЛЕДЫШКУ
Поднимается солнце
Из белого моря туманов.
Над водой, где мельчайшие волны и вздохи
Превратились в прозрачную твердь –
Тонкий слой непонятного мира.
Ни воды, ни растений, ни звуков…
Голубая комета огромного неба
Улетает, хвостом подметая леса
Чёрный дуб напружинил корявые ветки
И на курьих ногах
Собирается бегать по свету.
Комары удалились под землю,
Оставив ненужные крылья и лапки,
И ревут на дороге
Бестелесные твари разгула.
На прилавок базарный
Легли задубевшие туши,
И на плахе, посыпанной солью,
Отрубают бараньи копыта,
Чтобы ночью собакам бездомным
Было, чем поживиться.
Малышам покупают свистульки.
1981 г.
* * *
У петушьего дара
Кричать по утрам
Есть одна
Золотая искринка пожара…
Вот влюблённая пара:
За нею иди по пятам
И, дойдя до ворот городского базара,
Отойди, как от сна:
Воплощаются призраки там.
Продаётся без денег
Любовью пронзённое время…
Так ли с нами? А с теми?
Веник
Усердно прилавки метёт по утрам.
Искорки – в пепел,
Пылиночки – в хлам…
Дым – облака – светел.
1982 г.
ПОДОРОЖНИКИ
Дорога – пыльная от спешки,
И кое-где, как будто вешки:
Один, другой –
Рукой, ногой,
Молчком,
Бочком,
Торчком,
Ничком –
С улыбкой – просто – и навзрыд,
Как в тундре стволики кривые –
Кто пополам, кто весь зарыт –
Живые!
Одни поближе – тут, внизу,
Смахнуть не в силах
Призябшую к глазам слезу
О злых и милых,
На солнце смотрят…
И лишь видений дар еще не отнят
Ни у кого.
И тихий ветер в горизонте топит
Героев детства моего,
Луною поднятых с сухого дна души:
Спешат, бегут, страшась поимки –
Ищи-свищи!
А рядом вы – печальное соседство!
Мы ищем средства –
Сильного – от тьмы,
И подорожников целящее наследство
К сухим глазам
Прикладываем
Мы.
1982 г.
НА РЕЧНОМ ВОКЗАЛЕ В ПЕРМИ
(песня)
Стою у причала во мгле,
Гудок пароходный не тает.
На всей опустелой земле
Прохладная грусть обитает.
«Прощанье славянки» гремит
С железных бортов парохода,
И белая птица летит
Одна в пустоте небосвода.
И светлые окна кают
Дробятся в волне у причала,
Плывёт корабельный уют
Во мглу без конца и начала.
Стою у причала во мгле…
1978-1983 г.
* * *
Ещё Исакия златая
Сияет гордо голова,
Ещё, на камень налетая,
Шумит холодная Нева,-
Но уж покой разлился в мире,
Звенит далёкая струна,
Со старой шуткою о сыре
Восходит полная луна.
И Медный Всадник озаренный,
Махнув с гранитной высоты
Десницей призрачно-зелёной,
Разводит судьбы и мосты.
Душа моя, и ты – навстречу,
В объятья неба полети,-
Там звёзды – трепетные свечи
В просторах Млечного пути.
1981-1983 г.