"Муть вина, нагие кости,
Пепел, стынущих сигар,
На губах - отрава злости,
В сердце скуки перегар."
Иннокентий АННЕНСКИЙ
Брожение и в Армии идёт,
ещё не осязаемо, незримо...
Но потихоньку набирает ход...
Наш "летописец" породил тот лёд,
лёд недоверия - и это ощутимо!
Не та у этой Армии и стать,
карьерный дух в ней стал преобладать!
И самодурства здесь с лихвой хватало,
особо средь пригревшихся штабных...
Уж больно много в армии таких,
достойных - большинство война сожрала.
Полно таких, кому кума-карьера
заменит и достоинство, и честь...
Набрало силу чинопочитанье, лесть
и "исполнительность" - раба, порой не в меру.
Присяга, клятва - нежеланный звук,
мешает развернуться, режет слух.
А строевому командиру,
от батальона до взводов,
дороже всё же честь мундира!
Претят штабные гамадрилы,
нет дела до интриг верхов.
И смещены уже акценты,
нет единения в войсках,
не слышно должных аргументов,
верхушка ищет лишь момента,
блеск алчности в её глазах.
Вождей партийные портреты
собою давят эполеты...
Свой вариант ответа смею
тебе, мой друг, преподнести,
как там пытались "подмести"...
Я попытаюсь, как умею.
Войны не знал, но та война
во мне оставила свой след,
и мне не надобен ответ:
какою клятва быть должна??...
Я знал таких, кто до мозга костей
принадлежал к защитников когорте
отчизны-Матери и всё, что было в ней,
всё, что превыше правящих царей,
хранили честь, и не боялись чёрта!
Для них лишь Родина была идеей!
Ей отдавали жизнь, служили ей.
Вся жизнь таких зажата в портупею,
и от наград, и славы не хмелея,
себя отдали службе, только ей!
Куда направят, там служили,
своей судьбой не дорожили.
Страна таким богатств не обещала,
барак и плащ-палатка - вот их дом...
Умели гвоздь забить, работать топором...
Они - защита, не творцы развала!
Но рядом с честью есть другая сила...
Её б иудой подлою назвал!
Она, себе готовя пьедестал,
всё нравственное на корню губила.
Ещё с гражданской видны те следы,
предвестники, носители беды.
Тогда, чтоб всё объять партийным взглядом,
в войска пошли от партии солдаты.
В те времена они легендой стали,
как будто созданы из стали!
О комиссарах речь, о силе той,
что власть в окопах представляла...
Идеей партии, что правила страной,
бойцов на смерть и подвиг поднимала.
Да, комиссар - магическое слово,
и не всегда подвластное перу...
Тогда рецептов не было готовых
в решении задач, жестоких и суровых,
когда дано главенство топору...
Их роль никто оспаривать не брался!
Понятно было, чем он занимался.
Но в "перестройку" ринулись туда,
раздув словесные батальи,
от демократии канальи...
Что комиссар - добро или беда?
Что тут сказать? Сегодня, не ленясь,
роль "комиссаров" выполняют "эти":
развесив нА уши свои спагетти,
возносят тухлый Запад не таясь.
Как только могут, прошлое кромсают,
понятья чести, долга подменяют.
Семнадцтый год! Всяк видит возрождение
России новой со своих высот...
И комиссар, как времени явление,
ту линию ведёт без отклонений,
идея равенства для всех - его оплот!
В войне гражданской правил нет,
любой вопрос решает сила...
У комиссара ждут ответ
бойцы, которым нужен свет...
Идейного уймёт лишь смерть-могила.
И комиссар всё это понимал,
и то, что будет с ним, определённо знал.
Противнику он был мишенью первой:
раз плен, то - смерть! Другого не дано.
И не всегда на сцене иль в кино
картину ту отображают верно.
Я не о тех, кто шли по деревням,
последнее зерно из хаты выгребая,
кто построптивей, тех уничтожая,
лишь только б выполнить приказ, а там...
А там пусть кровью иль слезой ульются,
и новою бедой чрез годы отзовутся...
О сорок первом я, где комиссар
стал символом бессмертия и чести!
Был там, где бушевал пожар,
где кровь в окопах, не бульвар...
Кремлёвский призрак ханжества и лести.
Не зря в гражданскую и в те сороковые
он ненависти возбудил волну
врагов Советов, даже не одну,
отстаивая истины простые:
что жизнь прожить - не поле перейти,
не потерять себя, от подлости уйти.
Простая истина, в ней только об одном:
Мать, Родина - одна! Другой не будет!
И проклят будет тот, кто дом родной забудет,
кто примет смерть спиной, а не лицом!
Высокие слова? Как для кого...
Кто с совестью, они - как рядовые.
Для алчного они всегда чужие,
своя рубашка ближе для него,
и долг - прикрытие, как та необходимость,
пока не давит, всё терпимо...
Всё это о таких, кто в роли эмиссаров
политотделы фронта возглавлял,
политработниках в погонах генералов...
Я ж говорю о комиссарах -
политруках, кто жизнь свою отдал.
Поклон мой низкий тем, кто не вернулись
на свой парад Победы с той войны.
Пришли другие. Всё перевернулось,
развалом армии великой обернулось,
за нею следом и большой страны.
Хватало их - таких вот юшенковых,
собою осквернивших все основы...
При этом, так хвалёном "летописце"
вновь возродили прежний институт -
нести в войска партейный атрибут
политработников - хористов.
Я знаю их, в одной среде вращался...,
и видел словоблудье, лесть.
Была им чУжда офицера честь,
всяк поиском "теплицы" занимался.
Карьера звала в тёплые места,
и в армию забрались неспроста...
Напев в те дни одной частушки модной
уже об очень многом говорит:
"раз на дворе январь холодный,
поедет в отпуск Ванька-взводный,
а если солнышко палИт,
то в отпуск едет замполит"...
Афганистан - год семьдесят девятый!
Уходят парни в тот далёкий край:
спецназ, десант - элитные ребята.
А здесь остались мать, родные хаты,
в них траурная музыка - встречай...
И будет похоронок ветер дуть,
вещая, что прервался парня путь!
И мать от горя чёрного в бессилье
прижмётся к сыну мокрою щекой,
храня, лаская неживой покой -
за что её так наказал Всесильный?
Но то одна лишь сторона медали,
другая жуткая! Кто должен осудить?
Какую тянут из Афгана нить?...
О ней в стране в конце концов узнали.
Как не пытались всё от глаза скрыть,
но всё ж пришлось завесу приоткрыть.
Не все в Афгане заняты войною,
те, кто в тепле, свою игру ведут...
Не брезгуя ничем, нарушив суть покоя,
прикрывшись телом павшего героя,
в гробах наркотики в свою страну везут...