В объяснениях, приложенных к изданию своих произведений, Державин называет стихотворение «Лебедь» подражанием 20 оде из 2 книги од Горация. В основу оды Гораций положил предание, что души поэтов после смерти превращаются в лебедей. Лебедь у древних греков был символом света, поэзии, и совершенства, одним из образов бога Аполлона.
В «терновом огненном кусте» поэтической стихии поэт не просто нравственно совершенствуется, он восходит на новую онтологическую ступень бытия. Восприняв в пределах земной жизни, токи вдохновения «с небес», все существо его пересоздаётся, он «новая тварь» – «лебедь», совершенный образ совершенного бытия. Начиная с Державина каждый серьезный поэт вносил в отечественную поэзию свое понимание образа лебедя. О нем писали многие русские поэты. В рамках конференции, посвященной творчеству Н. Заболоцкого, остановлюсь только на двух стихотворениях. Одно из них Николая Заболоцкого «Лебедь в зоопарке», а второе, неразрывно связанное с ним – Анатолия Передреева «Лебедь у дороги».
Николай Заболоцкий в стихотворении рисует прекрасный образ:
Сквозь летние сумерки парка
По краю искусственных вод
Красавица, дева, дикарка —
Высокая лебедь плывет.
Плывет белоснежное диво,
Животное, полное грез,
Колебля на лоне залива
Лиловые тени берез.
Но лебедь существует в пределах зоопарка:
Скрежещут над парком трамваи,
Скрипит под машинами мост,
Истошно кричат попугаи,
Поджав перламутровый хвост.
И звери сидят в отдаленье,
Приделаны к выступам нор,
И смотрят фигуры оленьи
На воду сквозь тонкий забор.
Жизнь идет рядом с красотой, люди озабочены своими повседневными делами, когда они устают, то идут в зоопарк полюбоваться на «прирученную», запертую Красоту, «мерцающую в сосуде» клетки. Поэт заперт в этом мире, он в «клетке бытия» и не может «парить», как писал Державин, и видеть «моря, леса, мир весь..., чтобы услышать Бога песнь». Но у поэта еще есть силы поделится своим счастьем и радостью со всем миром:
И вся мировая столица,
Весь город, сверкающий наш,
Над маленьким парком теснится,
Этаж громоздя на этаж.
И слышит, как в сказочном мире
У самого края стены
Крылатое диво на лире
Поет нам о счастье весны.
Мир «слышит» поэта, и хоть называет реальность, о которой он поет «сказочной», но не заглушает своего «уха», внимает песне поэта и утешается ею.
У Анатолия Передреева стихотворение называется «Лебедь у дороги». Образ лебедя в нем – трагичный. Лебедь плавает в нечистом озерце «рядом с дымной полосою», на обочине дороги, на периферии жизни. «Целый день звенят колеса», в «приусадебную заводь», где плавает лебедь «сыплется щебень». Жизнь идет своим чередом и не замечает совершенных образов, поэт не нужен в мире технократических мегаполисов, даже в «зоопарке». Он лишний.
Но и сама прекрасная лебедь не замечает окружающей жизни, «ничего она не слышит»; она уже не поет, а «что-то думает свое». В мире словно нет красоты, осталось только ее отражение, которое «жаркий воздух чуть колышет». Лебедь не закрыта в клетке, но она никуда не летит, ей некуда стремится, ибо красота нужна не звездам, а людям. Поэт живет в мире, но он молчит, сам в себе созерцая совершенство собственного бытия. Оно не из идеально-прекрасной сферы. Это несовершенство Абсолютной Реальности. Поэт закрылся сам в себе и источник вдохновения лежит в области его замкнутого, как замок, сердца. «Во владенья совершенства» он «не пускает никого». Лебедь – образ совершенства в земных пределах. Судьба лебедя-поэта очевидна – он погибнет под гнетом одинокой красоты собственного мира.
Драматичная кончина Анатолия Передреева и есть горестное отражение во внешней жизни факта «оглушения ревущей дорогой» технократической цивилизации «белоснежной» души поэта. Трагедия многих современных художников в том и заключается, что они «нося под сердцем» идеально-прекрасные образы, не имеют в себе «державинской» открытости и духовной мощи, чтобы воплотить их во внешнепредметном мире, разделить радость явленного слова-образа с другими людьми. Вернемся к стихотворению Державина.
Поэт преобразился в «лебедя». Вся его человеческая суть выявилась до предела. Именно поэтому, несмотря на трансформацию его образа, соотечественники узнают его, показывают «перстами» в небо: «Вот тот летит, что строя лиру, языком сердца говорил».
Литературовед Александр Западов пишет: «Правда, невольно огорчаешься, когда узнаешь, что в строфе:
Вот тот летит, что, строя лиру,
Языком сердца говорил
И, проповедуя мир миру,
Себя всех счастьем веселил…
Речь идет всего-навсего о том, что автор «сочинил миролюбивые правила третейского совестного суда, которые…через пронырство его завистников в свет не вышли». Поэт-лебедь летит в бессмертие и помнит о каких-то юридических бумагах, которые не стоят ни одной его стихотворной строчки…Но таков Державин!» (А. Западов. Мастерство Державина, сс.164-165).
У меня к этим «юридическим бумагам» в стихотворении отношение другое. В этом соединении несоединимого высвечивается все своеобразии поэтики Державина. Для религиозного взгляда в мире не существует мелочей. Всякую земную малость можно облечь в нарядную одежду великого смысла, просветить изнутри светом вечных энергий, в том числе и «миролюбивые правила третейского совестного суда». Это хорошо понимал Н. Гоголь: «Слог у Державина так крупен, как ни у кого из наших поэтов. Разъяв анатомическим ножом, увидишь, что это происходит от необыкновенного соединения самых высоких слов с самыми низкими и простыми, на что бы никто не отважился кроме Державина. Кто бы посмел, кроме него, выразиться так, как выразился он в одном месте о том же своем величественном муже, в ту минуту, когда он все уже исполнил, что нужно на земле:
И смерть, как гостью ожидает,
Крутя, задумавшись, усы.
Кто, кроме Державина, осмелился бы соединить такое дело, каково ожидание смерти, с таким ничтожным действием, каково кручение усов?» ( Н.В. Гоголь, Полн. собр. соч. т.8, с. 374)
Последняя строфа стихотворения «гремит» как песня победы над смертью:
Прочь с пышным, славным погребеньем,
Друзья мои! Хор муз, не пой!
Супруга! Облекись терпеньем!
Над мнимым мертвецом не вой.
Образ поэта-лебедя – это образ Победителя над временем и смертью. Он вырвался из пределов смертельного круга бытия на просторы Вечности и зовет «друзей», «супругу» не «выть над мнимым мертвецом», а готовиться к встрече с героем. Все впереди! Она делившая с поэтом все тяготы земной жизни, войдет в область света наравне с ним, как со-победительница. Поэт превратился в лебедя, он летит высоко над миром «в краю блаженства» (А. Передреев), но даже в этом самодостаточном блаженном состоянии он не забывает о тех, кого любил на земле. Силой своей любви он приобщает их к бессмертию. Я думаю, что в конце своей жизни Николай Заболоцкий с такой трактовкой образа лебедя-поэта, скорей всего, тоже бы согласился, ведь он в своего творческого, небесного пути смог улететь из земного «зоопарка».