Одной профсоюзной деятельнице
Я был обласкан тёткой гладкой, меценаткой.
В ней чувства были неожиданны, как схватки.
Она рожала их и тужилась, и выла…
А я смеялся: «Зря стараешься, кобыла!»
Тебе стать матерью в искусстве не придётся,
Ей быть не всякая должна, кто отдаётся…
И пусть в твоей груди - река из молока,
Я лучше сдохну, но не сделаю глотка.
Руками похоти, заласканным я не был.
Я, в этом мире – вечный раб Любви и хлеба.
Бьют Красота и правда в сердце прямиком,
Худой травы не спутать с хлебным колоском.
Я пустоту и ложь клокочущую чую,
Ищу средь хаоса я искренность людскую,
А твой порыв, такой фальшивостью чреват,
Что я в сомненье: вижу перед или зад?
Решила ты: «Хоть где-нибудь, да стану первой»!
Афина в Греции, а в Риме, там Минерва…
И вот стою я, как свидетель рождества
Не бога, как хотелось, а…убожества.
1986