И руки чешутся и тесно языку.
А я лежу на собственном боку.
Меня, увы, не сдвинуть, не столкнуть,
Не завязать, ни словом попрекнуть.
Я замер, затаился, я исчез.
Меня не здесь не видно, ни окрест.
Я просто и обыденно лежу:
Идее неподвижности служу.
У беззаветной службы есть предел.
Вот отойду когда-нибудь от дел.
И поднимусь на слабые стопы…
Всем расскажу, как были мы глупы.
Живым, увы, не выгодно служить!
А мёртвых не заставишь снова жить.
Идеи хороши, пока мертвы.
Они не запечатывают рты.