Если бы ты была птицей, чертила б взмахом
Крыльев на небе странные письмена,
Я бы читал и переводил их на
Язык отчаянья, единственный, что мне ведом.
Если бы ты была герцогиней, игравшей в маху,
Я был бы Франциско Гойей,
Писал тебя гордой, смеющейся и нагою.
А не стоял бы в могиле одной ногою,
На каждый свой вскрик и вздох налагая вето.
А то ты услышишь и скажешь мне «глупый мальчик,
Ты с каждым годом делаешься все жальче,
С каждой неделей все глубже в своей тоске».
Все потому, что ты пропадаешь где-то,
Где ты, скажи мне, где ты сейчас и с кем?
Если бы ты была зверем – нашел бы тропы,
Там, где ты ходишь в весенней земле промокшей.
Я бы не слушал свой возмущенный ропот
«Не распускайся, ты же ведь пел, ты мог же!»
Раньше я мог, но это – мое болото,
Полное вязкой грязи, вонючей тины.
Я стану каменным, будто супруга Лота,
Флейта замолкнет, встроенная в грудину.
Во мне расцветет - не лилия, - только ряска
Какие тут сказки, скажи мне, какие сказки…
Но если я допрошусь – только слово скажи, моя
Невозможно-красивая, нежная, недостижимая,
Может быть, в этом болоте вдруг станет суше
И я снова заговорю.
А ты слушай, слушай…
25.03.09