Не одна скурена сигарета,
Тупым стуком боли, в тисках,
Отдается трепетная жалость,
В надоевших ноющих висках.
На саване пастельного тона,
Как в зеркале – не видеть бы,
Не слышать бы перезвона,
Не слышать бы…
Нерожденные, а может…
Рожденные замертво, искалеченные,
Души плачут, рыдают – кто же?
Вопросы горькие и извечные,
На паперти или перед колыбельною.
Мелом белым по черному, а может…
Просто серым по серому,
Савану пастельному…
Отложены кисти были, художником,
Неужели совсем не осталось места?
Ведь совсем нет зарисованного, пусто…
Неужели все сделаны из пресного теста?
Рожденные замертво, а может…
Нерожденные, просто тени
Рабы прихотей беспомощные,
Нет здесь места для ушедших поколений.
Когда-то сказанное, нет больше ни грамма,
Нет, потеряна вера из-за сказанного,
Вопросы – а что же будет дальше?
Из тысячи тонн, из тысячи звуков,
Из слова в печать запрессованного
Со страхом, но с надеждой,
А вдруг где-то без фальши.
А может…
Думать зачем? Зачем были клятвы
Когда то нерожденному но живущему?
Кого назвали человеком… кость.
Бросили и сказали: «На, жри!
Наш не совсем желанный гость!»
Живи пока…
Это жизнь?! А где они белые,
А где белые облака?!
А где-то там белые, убегали
От жизни, а может…
Просто, что бы не видеть.
Картины жалкой,
Не видеть жалких полутонов,
Брошенных венчальным саваном,
Замертво рожденным…
Рабам…
24-30.03.2009