Военная тетрадь

 
Июнь

-I-

ЭШЕЛОНЫ

Туманная летняя ночь. На разъезд неизвестный
В отстой переводят экспресс, как простой товарняк.
По расположению стрелок, гудению рельсов,
Путеец почувствовал – что-то не так:

И страшный секрет, и ещё не рожденную новость
Он определял по катящимся здесь поездам…
Вот-вот пронесётся безликий, таинственный поезд
На полном ходу, из тумана в туман. В никуда –

Мелькнуло пятном в бледно-желтых огнях полустанка
И тотчас же кануло прочь часового лицо;
Исчезли, дрожа, камуфляжем накрытые танки,
В последнюю мирную  ночь беспокоен их сон;

Вагоны один за другим, а в вагонах солдаты:
Им под ноги завтра ещё одна ляжет страна.
Но так непривычно, не к месту, не в лад и некстати
Сердца холодеют, и нет ни покоя, ни сна…

Случайный ночной пассажир провожает глазами
Грохочущий мимо, шипящий, взрывающий сны
Состав без огней, остановок, и вне расписаний,
Предвестник грядущей войны.

Ночной пассажир не уснёт до рассвета, измаясь:
Он завтра расскажет, что видел победы лицо!
Сутулый путеец тряхнул головой: показалось,
Что в адское пекло катил эшелон мертвецов…

Разъезд опустел. Тишина. Но не та, что бывала –
Звенящие рельсы легко раскрывают обман.
И прошлую жизнь, и ту, что ещё не настала,
Бельмом закрывает тяжёлый туман.

Идут эшелоны. Идут на восток эшелоны.
Четыре часа. На востоке почти рассвело…
 
НАКАНУНЕ

- По ту сторону границы
Нынче, видимо, не спится.
Мы с тобой лежим в «секрете»,
А у них секретов нет:
Там с полночи разговоры,
Там заводятся моторы.
Что-то будет ночью этой,
Шкурой чую – быть войне:
Что-то гавкают, заразы,
Отдают, видать, приказы.
Может быть, пора заставу
По тревоге поднимать?
Интересно, Сталин знает,
Что разведка их летает
Над советскою державой,
Да не велено сбивать?..

- Политрук сказал нам: «Братцы!
Избегайте провокаций.
Как сказал товарищ Сталин:
«Мы с Германией друзья».
А стрельба и оскорбленья –
Это штучное явленье.
Договор мы подписали,
Нарушать его нельзя.
Мол, почто на нас яриться? –
Мы и нефть им, и пшеницу.
Мы учили их военных,
А они пойдут войной?
Нет, они порядок любят.
Мы - друзья. Друзей не губят.
Вот об этом в воскресенье
Вы посмотрите кино…

Что у них ревут моторы –
Там у них свои маневры! –
Отвлекают чемберлена
И имперские круги.
Так что, братцы, без амбиций.
Здесь советская граница.
А показывают хрены –
Шутят. Это ж мужики.
А теперь вопрос закроем» -
Так сказал он перед строем.
Как тут можно сомневаться,
Если партия права?
- А у них всю ночь движенье –
Убирают загражденье.
Вот попрут – куда деваться?
- Страшно?
- Да. Едрёна мать…

РУБЕЖ

Они бомбили страшно –
Земля бесплодной пашней
Засеена железом ещё одной войны.
И после подготовки –
На перевес винтовки –
Пошли неторопливо Германии сыны.

В ружьё, погранзастава.
И действуй по Уставу –
Встречай, Страна Советов, коварного врага.
Окапывайся, рота!
Такого поворота
Никто не ждал, хоть где-то в душе предполагал….

Мундиров цвет мышиный
Рассыпан по лощине,
И бронетранспортеры, и танки их чадят.
Но прут они, заразы.
У них людей как грязи.
А сколько нас осталось, нам некогда считать.

Для логики немецкой
Война – забавой детской –
Не в нашу пользу нынче расклад и перевес…
Ты не равняй, Европа,
Свою и нашу пробы.
У нас на землю нашу права от предков есть.

То пробуют бодаться,
То убеждают сдаться.
Видать, не ожидали, что мы дадим ответ:
Уж нет былой бравады.
К земле припали, гады.
А кровь у них, хваленых, имеет тот же цвет.

А немец суетится,
Да на замке граница.
И кружат каруселью, бомбят штурмовики
В предвестии атаки.
У них поддержка – танки.
А с нами – трехлинейки и русские штыки..

Был долгий день и страшный –
От бомб до рукопашной..
Пожары да ракеты подсвечивают мглу.
Ползут под небом звёздным
Чужие бомбовозы.
Ни связи, ни подмоги. И зарево в тылу.
2004-2014 гг.

КОНТРАТАКА

Когда мы пошли в штыковую на мотопехоту,
В бинтах окровавленных, молча, -
нас было двенадцать.
Восстав из окопа,
в котором уже надоело сгибаться,
Ответило тело  голодной и нервной икотой.
Ответило тело мне звоном в ушах, -
наше время настало!
Дрожащие ноги, едва распрямившись,
исполнились стали
И стали пружиной,
взведенной донельзя невиданной силой.
Мы шли, ощущая встающее солнце России.

Мы шли.
Наши тени ползли по телам неподвижным,
Боялись подняться.
Но мы уже не были тенью.
Никто и не вспомнил
о ценности собственной жизни.
Что лето,
что нынче с утра воскресенье.

Нас не было в списках частей –
не дроби нас на части.
Уже не хотелось ни пищи, ни сна.
Даже пить не хотелось.
Нас было двенадцать, когда мы пошли.
В наши спины глядело
Тяжелое солнце военного злого ненастья.

На первых шагах
из отрытого наспех, другими, окопа,
Вдруг понял так ясно,
чем был оглушен я в начале:
Мы шли в полный рост,
а у них пулеметы молчали –
Им не по себе, воевать их учили в Европе!

И матовым чёрным штыком выбирая,
кто скорчится первым,
Я видел их лица.
Впервые так близко – их лица.
И холодно понял, что каждый смертельно боится –
Их руки дрожат,
и у них не железные нервы.

И первый удар
навсегда в мою врезался память –
Кто видел нас в той рукопашной,
над нами уже не смеется –
Глядело в глаза им жестокое русское солнце –
Солнце России всходило,
всходило, всходило за нами.

Кто встал из окопа, – на ватных ногах, – как из праха,
Кто выжил тогда, в этом хрусте, и лязге, и рыке,
Навеки запомнит
беспомощность вражьего крика
И первую нашу победу – над собственным страхом.

-II-

ДОРОГА В ТЫЛ

-1-
«Широка страна моя…». Широка,
Да беда нагрянула – велика.
Нынче небо – копотью, прах – земля,
Враг по нашей Родине, точно тля.
Рукава засучены. Гогот. Свист.
Топает, куражится. Прёт, фашист.
Днестр. Буг. Березина. Припять. Дон.
Зона оккупации – Отчий дом…
Паника. Отчаянье. Жарко. Пыль.
- Танковая армия вышла в тыл!..
Сжались от бессилия кулаки:
- Где же вы, ударные мехполки?!
На подводах, пешими – мирный люд.
Налетают «мессеры» – бьют, бьют, бьют…
Спрашивают мёртвые у живых:
- Сталинские соколы, где же вы?

Полыхает, ухает горизонт –
Говорят, что скоро здесь будет фронт.
Где же песни смелые, гордый пыл? –
В тыл пехота тянется. В тыл, в тыл, в тыл.
Лица почерневшие скрыв от глаз:
- Мы из окружения. Из «котла».
- Далеко ли пятитесь, генерал?
За Москву покатитесь, за Урал? –
Матери молоденькой тяжек спрос,
На руках, спелёнатый, сам Христос.

Слепо от бессонницы глядя вдаль,
Спрашивает прошлое генерал.
Сколько силы отнято у страны?! –
Были виноватыми без вины…
Прятались пигмеями в слово «Мы»,
От сумы, от каторги, от тюрьмы.
Стукали да капали – тук да кап,
Тешили усатого варнака…
Генералу, милая, нет полста –
На Лубянке в камере белым стал.

-2-
Широка страна моя, ты всё ждешь,
Что тебе растерянный скажет вождь? –
Что с тобой неправедно воевал?
Что врагу поверил он? Что проспал?
«Кровь – за кровь» напомнит он,
 «Глаз – за глаз»…
Биться до последнего даст приказ.
Обвинит в чудовищной из измен
Миллионы угнанных  швабом в плен…

Бременем вину свою снимет с плеч,
И опять карающий лязгнет меч…
У вождя, конечно же, есть слова.
Разнесёт по Родине их молва.
Слушайте, не слушайте – в этот час
Ждёт Россия помощи и от вас,
Дочери Отечества, сыновья.
Что такое Родина? Ты да я,

Школьники вчерашние, старики,
Ополченцы,  вставшие под штыки,
Бабы, заменившие мужиков,
Пацаны на ящиках у станков…
Дым пожарищ стелется по земле,
В тыл уходят беженцы по золе.
Сколько будем прятаться по кустам?
Отвечайте, слышите? Час настал.
Так глазами божьими,
В страшный век,
Смотрит новорожденный
Человек.
2004-2006 гг.
 
* * *
Он был из тех, кто ростом невелик,
Кто удалью и силой не отмечен,
Но словно крест войну взвалил на плечи
В июльской обжигающей пыли.

Он был из тех, кто видом неказист,
Кто выполнял приказы без бравады.
Таких минуют слава и награды,
Таких, забыв, не вписывают в лист.

Он был из тех, кто тих, не на виду –
Ни куража, ни форса, ни манеры.
Таких не переносят офицеры,
Таким на пьянке девки не дадут.

Он был неловок в форме и в строю,
Не годен ни в разведку, ни в старшины.
Таких не ждут туманные вершины
В чужих местах, у мира на краю:

Он был из тех, кто вышел от земли –
Деревня-школа-трактор-телогрейка.
Военкомат, учебка, трёхлинейка,
Донских степей седые ковыли.

Ему бы век работать на селе
За трудодни и чёрствые мозоли…
Горят хлеба – неубранное поле,
Чужие танки катят по золе,

А в небе дыма чёрное крыло,
Страна умыта кровью и слезами.
Солдатский труд подобен наказанью,
Когда война – чужое ремесло…

Он был одним из тех,
чьи имена
Не оказались в похоронных списках,
На плоскостях гранитных обелисков.
Безумный век, лихие времена…

Но в дальних сёлах, тёмных и глухих,
На хуторах, в аулах, в саклях, хатах,
Всё  ждут и помнят своего Солдата,
И на большак глядят из-под руки…

И будут ждать, безвестью вопреки,
Не безымянных вовсе, не безликих,
Не ростом, и не куражом великих.
Незаменимых. Милых. Дорогих.
08 февраля 2007 года

* * *
Ещё не всё потеряно, когда
Друзья на дни рожденья дарят книги,
Любимая команда в высшей лиге,
А женщина не тянет на скандал.

Всё хорошо, когда по вечерам
На огонек знакомые заходят,
А в выходные радует погода –
Январский снег, июльская жара.

Всё на местах, когда под Новый год
В универмагах ёлки, мандарины…
Когда родню не убивают мины,
Мир не разъят на наших и врагов.
03 марта 1999 года

ГОРЯЧАЯ ТОЧКА

Никто не забыт и ничто не забыто.
Отыщется в прошлом вина –
Ударит война воронёным копытом
По стёклам окна.
Подбросят в огонь вековые обиды,
И кровь закипит, как гудрон…
Никто не забыт и ничто не забыто
С обеих сторон.

Война просочится со злобой сквозь поры,
И слово уже – динамит…
Троянская лошадь бесплодных разборок
За дверью стоит.
Никто не забыт и ничто не забыто,
Ни гордость, ни слава, ни боль.
Героев воспели, отпели убитых,
Но памятлив Бог:
Господь возопит поднебесным набатом,
Колышущим бранную твердь:
«Ответь-ка мне, Каин: я дал тебе брата.
Где брат твой теперь?!»

Пустынна душа, как разграбленный город.
Желания – адская смесь –
Дичают отцы и плодят мародёров,
И пестуют спесь.
Где сеяли хлеб – там посеяли мины,
Плуги отковав в топоры.
И жертвенных пешек рожают вагины
Для грязной игры.
От крови тошнит. Тело лижет усталость.
Пора закругляться, игрок!
…Но медленно-медленно движется палец,
Спуская курок.

Кто первым устанет кривляться до пены,
В священном порыве дрожа?
Пить кровь побеждённых, кастрировать пленных,
Есть мясо с ножа?
Когда тишина тронет детскую зыбку –
Заглянет в окошко Луна,
Сыграет надежда на тоненькой скрипке,
Когда не война…
Вспотеет земля, а железо остынет,
Кулак разожмётся в ладонь,
Чтоб вырастить дерево,
Вырастить сына,
И выстроить дом.
Февраль - апрель 1995 года

* * *
Если кажется – скучно без драк,
Если кажется – пища пресна,
Будь уверен – появится враг,
И проснётся в берлоге война:
Рассчитает на первый-второй,
Кинет в грязь, зачеркнёт имена,
Заклеймит и поставит тавро,
Врежет в кожу свои письмена.
И подпишутся кровью счета,
Серой сталью, зубами свинца.
Многоточие, точка, черта –
Прочитал я на теле отца.

Будешь землю ласкать и жену,
Будешь в землю бросать семена,
Ты полюбишь опять тишину,
Но напомнят себя письмена:
Как хотелось остаться вдвоём,
Как любовники – ты и война.
Носит преданно тело твоё
Письмена, письмена…
Оторвитесь от суетных дел,
Гляньте, новых людей племена,
На пергаментах старческих тел
Поспешите прочесть письмена.

Блеск медалей кому-то – блесна,
Но расписка за них – на крови.
Если жизнь и скудна и грустна,
На крючок спусковой не дави,
Не подписывай кровью счета,
Хваткой стали, зубами свинца.
Видишь? Небо устало читать
Письмена, письмена
Без конца.

* * *
Здесь не курорт, скажу как на духу, -
Бородачи дерутся, словно звери,
А наверху
жрут водку и уху
На пикниках. А мы – несём потери.

Там, за рекой, наверное, видней -
И кровь, и пот, и лязг солдатских цинков
Нужны стране.
И пишем мы родне,
Что загораем, крутим модные пластинки…

Опять в Союз идёт двухсотый груз -
Стоят на взлётке «чёрные тюльпаны».
Я обману косую и вернусь,
Ведь у меня пока другие планы…

Пусть наверху не думают о нас,
Меня хранит любовь – твоя и сына:
Уже не раз
меня от смерти спас
В кармане левом драгоценный снимок.
Июнь 2003 года

* * *
Ты в бэтээре догорал –
Железо корчилось, визжало…
А у меня жена рожала,
Когда ты в муках умирал.

Ты ехал в цинковом гробу,
Я с прибавленьем – из роддома.
Держал я  сына на ладонях,
А мать твоя кляла судьбу.

На камне выбита медаль,
На камне дата, имя, снимок…
Похоже, в день  твоих поминок
Я это имя сыну дал.

За временами времена,
По воле древнего обряда,
Из боя выбывшие братья
Нам завещают имена.
1996 год

ЮЖНАЯ  ОКРАИНА

-1-
Что ты знаешь, капля крови? –
Цену трусости и лжи.
В стороне средневековой
Летний сон ценою в жизнь.

Что скрывает лужа крови? –
Древний голос, голос-вой:
- Разбудите часового!
Засыпает часовой!

Горизонт угрюмый, словно
В час распятия Христа.
Голос крови. Запах крови.
Хватит! Караул устал.
1981 год

-2-
Что расскажет капля крови? –
Цену трусости и лжи,
Что в затишье, после боя,
Хочешь выспаться, как жить.

Что расскажет кровь, что лужей
Просочилась сквозь брезент?
- Ночью сняли часового,
Перерезан контингент.

Что ты скажешь, голос крови?
- Хватит, выдохся дозор!
Спят мальчишки под неровной
Металлической звездой.

Скрип зубов и рук дрожанье,
Кровь бунтует: «Аз воздам!».
Обескровленной державе
Светит ржавая звезда.
22 сентября 1994 года
 
ТЕМ, КТО ВЕРНЁТСЯ

Когда на карте указали точку,
И был приказ и короток, и скор,
Никто домой не написал ни строчки.
Жара… Дорога… Бронетранспортёр…

Я был уверен – держат нас на мушке,
Был каждый нерв растяжкой – только тронь…
Намётан глаз – хорошая ловушка:
Дорога, камни, сопки с трёх сторон.

Ты был солдатом. Что тебе приметы?
Твой дед когда-то пал за крепость Брест…
А помнишь, брат, что ты тогда ответил? –
Мол, Бог не выдаст – и свинья не съест.

Там было страшно. Так не пишут в сводках.
Накрыли нас,  и короток рассказ:
Там, между сопок, как на сковородке,
Мы были, чтобы выполнить приказ.

В краю, где жить не привыкали в мире,
Где даже Солнце злое к чужакам,
Привычно, будто по мишеням в тире,
Работали прицельно ДШК…

Без нас домой отправится «двухсотый»,
И в цинки наши нечего вложить…
Непосланная половина взвода
Свою закончит службу, будет жить.

На вас никто не взмолится, ребята,
Для вас в тепле не припасали мест.
Вам повезло – вы были не в стройбате,
Вас Бог не выдаст и свинья не съест…

Вернётесь вы. Сойдёт загар на лицах,
И вас за белых не сочтут ворон…
Вам – дальше жить. Но долго будут сниться –
Дорога, камни, сопки с трёх сторон.
13 июля 1995 года

* * *
На площади Минутка секунда дорога.
Три шага до воронки
и двести до врага.
Но прерывали пули короткий перебег,
И падали ребята на новогодний снег.

На площади Минутка мы принимали бой,
Надежные машины прикрыли нас собой.
Но по законам боя им улица тесна:
Они мишенью стали и гибли раньше нас.

На площади Минутка нас поджидала смерть:
Пристрелян каждый камень,
прострелян каждый метр.
А те, кто посылали на гибель, напролом,
От нас победы ждали за праздничным столом.

На площади Минутка лежал я до утра -
Бойцы меня спасали, в них били снайпера.
И видел я, в палате, в тяжёлом полусне,
Как смешивался с кровью новорождённый снег.
10 июля 2002 г. - 07 июля 2003 г.

* * *
Не проси пути попроще
У судьбы, покуда жив –
Закаляет тело ноша,
Крепят душу рубежи.

Не ищи себе покоя
В тесной нише тишины –
В центре шторма, в гуще боя
Сила с яростью нужны, -

Чтобы волком, а не псиной –
Чем брехать, уж лучше вой! –
Если жить невыносимо,
Лучше в драку, чем в запой.

Пусть уж ненависть, чем жалость,
А враги – да будут злей!
Лучше гибель от кинжала,
Чем удушье от соплей.
11 ноября 2002 года

* * *
Который год война идёт –
Здесь будто всё наоборот –
И жизнь и друга и врага
Недорога.
Но на войне, как на войне,
Всё те же качества в цене.
Война покажет, кто ты есть,
Как точный тест.

А на войне, чего скрывать,
Никто не хочет умирать –
И днём,  и ночью  под огнём
Мы спину гнём:
Успел залечь за бугорок,
Рванул затвор, спустил курок
Чуть раньше духа, и тогда -
Живи, солдат.

Здесь за горой ещё гора,
В горах засели снайпера
И даже ночью за блокпост
Не сунешь нос.
Как жаль - Сереги рядом нет –
Он математик и поэт,
И лучший спец по снайперам
И по горам…

А на войне, а на войне
Сгорает молодость в огне -
Сгорают нервы и сердца
Под свист свинца.
Здесь временами просто ад,
И на вопрос «Кто виноват?»
В конце концов, увы, не тут
Ответ найдут.

Когда закончится война,
Мы выпьем крепкого вина
За тех, кто головы сложил,
Кто не дожил.
Опять обстрел и будет бой,
Но мы надеемся с тобой,
Что, одолев здесь ад земной,
Придём домой.
24 ноября 2003 года

* * *
Разорённые окраины горят,
Нет конца победной маленькой войне.
И сидят под первым снегом января
Пацаны у бэтээра на броне.
Снег стыдливо укрывает почерк зла:
Кровь и копоть, грязь и пепел, смерть и дым.
И растерзанные мёртвые тела –
Молчаливые свидетельства беды.

Снег идёт – он вышних сфер парламентёр,
Белым флагом опускается с небес.
И не выстрелить, прицелясь, с ближних гор
И бессильны штурмовые ВВС.
Кто тут Авель, кто тут Каин – всё одно:
Кровь за кровь, да зуб за зуб, да глаз за глаз…
Смотрит страшное нелепое кино
Безразличный от усталости спецназ.

Сквозь провалы окон пристально глядит
Затаившийся безжалостный Кавказ.
Первый снег войны испуганный летит,
Но однажды он обрушится на вас –
Не минует, не забудет, не солжёт.
Он настигнет, точно пуля между глаз,
Он навалится, придавит, обожжёт,
Поломает, изувечит. Он воздаст

Всем, кто руки грел на адовом огне,
Поднимая ставки акций биржевых…
Тает снег на догорающей броне
И на лицах у пока ещё живых.
Бронетехника натужено гудит,
И погоду хрипло матом кроет связь.
Но растёт ветхозаветное в груди:
«Кровь за кровь и зуб за зуб, и глаз за глаз».

Кто-то свыше умоляет перестать,
Но никто не поднимает к небу лиц.
Занавесил воздух крошечный десант –
Снег-романтик, снег-толстовец, пацифист.
Но расчерчивают вечер трассера,
Оставляя след на рыхлом полотне.
Засыпает мёртвым снегом января
Пацанов на нескончаемой войне.

Он летит с необратимостью судьбы,
Всё, что будет – неизменно, решено.
И кому-то показалось – Бог убит
Неизвестной пулей, выпущенной в ночь.

Снег летит из загустевшей темноты,
Слепит фары и глаза – твоя взяла! –
Он пречист, как госпитальные бинты
И тяжёл, как похоронная земля.
12 января 2007 года

* * *
То ли осень, то ли реквием марту.
С темнотой смешались порох и чад.
Мёртвый город, словно битая карта –
Это город-призрак, город-печаль:

Стёрты пламенем былые красоты,
Время камни не пришло собирать:
Где-то в недрах разорённых высоток
Бродят духи и сидят снайпера.

И глядят врагами мёртвые стены,
И на них печатью копоть лежит.
В этом доме только прошлого тени,
В этом доме людям больше не жить.

И в заложниках у бомб и снарядов,
У железа и ударной волны –
Окна школы, окна детского сада –
Главных жертв непонятной войны.

Здесь ни дерева живого, ни ветви,
Ни хозяин здесь не виден, ни гость.
Лишь гуляет по дворам чёрный ветер
И руины продувает насквозь.

И засеивает битым бетоном
И осколками разорванных мин.
Если кто-то напоследок застонет –
Этот город не заплачет по ним.

От пронзительной горячей метели,
Пожинающей и тех, кто смелей,
Забиваются живые под землю,
А покойники лежат на земле.

И былая жизнь хрустит под ногами,
Выдавая человека впотьмах…
Так становятся высотки врагами,
Если люди убивают дома.
02 мая 2009 года

* * *
Офицерам запаса

Жизнь военная кончена,
Жду вертушки в Моздок.
И покатят вагончики
На восток, на восток.
Бьётся сердце под орденом,
Оставляя Кавказ,
И теперь я для Родины
Аварийный запас.

Амуниция штатская,
Рюкзачок за спиной.
И звучит провокацией:
«Офицер отставной».
Мне чугунными гирями,
Если создан служить,
Станет новая, мирная,
Бестолковая жизнь.

Мне изысканней арии
Зов походной трубы,
Ты судьба моя, армия.
Я лишился судьбы.
23 ноября 2003 года

* * *
Подполковнику Вячеславу Мирошникову,
кавалеру "Ордена Мужества"

Ночной вагон. Погашены огни.
Над снежной степью шабашует ветер.
Храпит сосед, похныкивают дети
И каждый видит собственные сны.

Бойцы угомонились. Видно спят.
Но эти сны похожи друг на друга -
Сквозь полудрёму по привычке руки
Пытаются нашарить автомат…

Ты не кричи, разведка, в темноту,
Здесь ни к чему огня корректировка.
Свет фонарей в окошке. Остановка.
Ложись, браток. Я нынче на посту…

Когда-нибудь закончится война,
Штабная мышь отрапортует с шиком.
Мы будем так же просыпаться с криком,
И так же точно будет ночь длинна.

Не вытеснить из памяти спиртным
Дурную смесь из мужества и грязи –
Кто отдавал бездарные приказы
И почему стреляли по своим?

И до утра разматывать клубок,
Не жалуясь напрасно и не веря,
Что неизбежны тяжкие потери,
Что тех, кто продал нас, осудит Бог…

Братишка, спи. Укачивай, плацкарт.
Под Новый год застрянут в горле шутки –
Как будто в бой на площади Минутка
Вернут разрывы праздничных петард –

Война не остаётся позади,
Не станет прошлым братство боевое.
Из общей чаши пили мы с тобою,
Теперь на разных станциях сходить.
И воевать уже по одному,
В другую жизнь врастая постепенно…
Плацкарт качнулся. Свет смешался с тенью.
Дорога погружается во тьму.
Дорога погружается во тьму.
Дорога погружается во тьму.
18 октября 2003-30 июля 2003 года

* * *
Нам с тобой по двадцать,
Горе не беда.
Нет причин бояться
Страшного Суда:
Просто не успели
Толком нагрешить
Ни душой, ни телом,
Нам бы жить, да жить.

На плечах побелка,
Копоть на лице –
В жаркой переделке
Мы почти в кольце.
Не встречать подругам,
Матерям не спать,
Их не будут руки
Наши обнимать.

Вдалеке от дома
Проливаем кровь –
Гибель нам знакома
Лучше, чем любовь.
Автомат отдачей
Тормошит плечо:
«Есть патроны, значит
Поживём ещё».

Душно. Солнце. Мухи
Норовят в лицо.
Отступили духи,
Бросив мертвецов.
Нынче в дурах пуля,
Значит, будем жить.
Не грусти, мамуля.
Письма мне пиши.
21 декабря 2003-13 февраля 2006 года

* * *
Ты всё смеялся, всё шутил,
Разыгрывал и балагурил.
И твёрдо верил: пуля дура,
А жизнь – как поле перейти –

Так просто всё и без затей –
Ни гибель не грозит, ни раны.
Там, за последним полем брани,
Томятся тысячи путей,

И ждут живые города,
Любовь, друзья, семья, работа,
Вино и танцы по субботам,
Мотоциклетная езда.

Живи без края и без дна –
Весна! Вот-вот отступит холод…
…Нам надо было выйти к школе,
И закрепиться до темна.

Но точным оказался глаз
В прицеле снайперской винтовки.
Ты рухнул на спину неловко,
В чужую мартовскую грязь.

…А по селу катился бой –
Мы шли, перебегая, к школе,
Мы перешли чужое поле,
Неперейдённое тобой.               
13 декабря 2003 года

* * *
Она ушла, когда ты был в плену,
Она тебя тотчас похоронила.
А ты – в грядущей встрече черпал силы,
Ведь ты любил. Любил ее одну.

Она тебя не собиралась ждать –
Ей надо жить, а молодость уходит…
Когда смелей снега в предгорьях сходят,
Дождливой ночью удалось бежать.

Ты знал, что ищут, а найдут – убьют.
Ты здесь чужой, чужим тут режут горло…
Ты видел, как они из речки пьют.
Теперь напьются, видимо, не скоро…

На третий день ты вышел на спецназ.
И был допрос с проверками на подлость.
Ты так хотел её услышать голос,
Когда, в итоге, разрешили связь.

И что там ночь? Что любящим часы? -
Она услышит – закричит, зашепчет…
Гудки, гудки, и, - по сердцу картечью –
Мужской ленивый баритон: "Мы спим…"

Знай, Родина – ты у солдат одна.
Нам за тебя под пулями ложиться.
Чему бы с нами там ни приключиться –
Веди себя, как верная жена…
03 декабря 2003 года

* * *
Он был компьютерным бойцом
Антитеррора.
Глядела смерть ему в лицо
Из монитора.

В районном сиживал ДК,
В салоне игр –
Давил на клавиши ПК
Да мышкой двигал.

И научился воевать
В забавах детских,
Но шлёт парням военкомат
Листки повесток.

Учебка: форма, сапоги
Дедов задрочка…
И настоящие враги
В горячей точке,

Где в спину целятся свинцом
И лес, и горы.
И смерть уже глядит в лицо
Без монитора.

И кровь не только алый цвет –
Здесь всё иначе:
Кодов секретных просто нет
И нет заначек,

Что могут раны залечить
В одно мгновенье.
И как-то вдруг уходит жизнь
Без сохраненья.
13 февраля 2006 года

* * *
Застуженный, контуженный,
Обстрелами утюженный,
Министрами загруженный,
Голодный, но живой.
Ты редко улыбаешься,
Ночами просыпаешься,
И каешься всё, каешься,
Что друг не выжил твой.

Война давно закончена,
И мать твердит настойчиво:
Пора, помимо прочего,
Стать мужем и отцом.
Но не идёт из памяти
В огне колонна, паника
И за рулем – напарника
Убитого лицо…

Страна всё песни слушает,
Что впереди всё лучшее.
Поют певцы натужно,
С экранов, про любовь.
И верить получается,
Но день опять кончается…
Война не прекращается.
И вечен первый бой.
25 декабря 2004 года

* * *
Я тоже смел был и умён,
Но я не целовал знамён
И не ходил в разведку, как твои друзья.
И те два года был в тылу,
Приклеен к быту и теплу,
Читал журналы да на танцах дрался я.

Девчонок перецеловал
И разных вин повыпивал –
Меня тошнило и от этих, и от тех.
А ты – стрелял, друзей спасал,
А письма – мирные писал,
Чтоб не пугать отца и мать, по доброте.

Когда на духов наскочил,
Когда ты рану получил –
Я спал в постели, в тишине, под стук часов.
Тебя тащили до утра,
Потом латали доктора.
Ты был от смерти, говорят, на волосок.

Вот ты вернулся в орденах,
И ты чужой в своих стенах,
А по ночам зовёшь по связи вертолёт.
Ты верен долгу до сих пор.
Твои друзья – как на подбор.
А у меня по сути – пионерский слёт …

Я сам себе порой не рад.
Мне здесь не скажут: «Здравствуй, брат».
Промолвят только: «Заходи, коли пришёл».
Здесь разговор – по существу.
Здесь третий тост не просто звук.
Здесь без таких как я, похоже, хорошо.
01 марта 1999 года

* * *
В течение будней собранность харакири –
Что-то случилось внутри меня или извне:
Полёт шмеля звучит увертюрой к полёту валькирий.
Возможно, дело идёт к войне.

Ни тыла пока, ни фронта. Воюя с излишним жиром,
Тоской, насекомыми, приступами вранья,
Подозрительно часто все говорят о мире.
Наверное, скоро война.

Что-то чувствуют дети и за руки держат подолгу.
Обнимают в молчании, которому нету дна –
«Не уходи». И внятного нет предлога.
Мне кажется, будет война.

Хотя в избытке в лавках спичек, крупы да соли,
И свадьбы «Горько!» топят в реке вина,
Но бабки пускают слезы в конце застолий,
Причитают, что будет война.

И женщины любят так страстно, как напоследок:
Расплескивают любовь, или черпают допьяна? –
Их сердца надёжней любых разведок
Знают, что будет война.

Наполнив собой,  как террариум, TV-ящик,
Резвятся политики, словно играют на
Чувствительных струнах – проволоке растяжек:
Ещё аккорд, и отскочит чека грана…

Ты
убеди меня, что всё это – паранойя,
Затмение, тёмная фаза, отлив, надир,
Магнитная буря, некачественное спиртное…
Войны не будет.
Что молчишь, Командир?
07 января 2002 года