Ворона очень громко кричала, возмущаясь своему тотальному неумению смеяться. Младенец в берлоге медведей, согретый самкой, потерявшей своих детей, плакал, ведь он не мог показать свое счастье иначе.
Девочки напротив о чем-то разговаривают, они тоже не умеют смеяться, поэтому лица их серьезны.
Всех комиков и смешных людей заперли в огромном сарае и подожгли, даря последние секунды истерического смеха, рожденного на повышеных частотах. А видеозарисовку этого события подсадили в воспоминания каждой сущности на умирающей планете. Каждый точно знал, что именно он кинул первую спичку .
Каждый, кто рождался с улыбкой, тут же ее теряли, видя свое мертвое лицо в зеркале.
Шел 12 год. Год меня. И отключали всех, в том числе и тебя и меня.
Боги-сгустки мертвых мыслей, имевшие в этой реальности ужасные лица, сжимались до маленьких комков.
Я могу подарить тебе смех, но вряд-ли тебе понравится...
Меня ждет созерцание крематория, а после стенок вазы с моим лицом. И в этой вазе меня будет больше, даже чем сейчас.
Никто не умеет смеяться, и лишь тот, которому не интересна физика этого мира, жизнь и смерть, смеется тектоническим смехом. Его гланды, налившиеся гноем и кровью, готовы разорвать его взбунтовавшееся горло. Смеялся он, захлебываясь своим отвращением к несуществующему миру, ко мне, стоящей за его спиной, к себе...а его мертвый смех доносился до вас...
Шел 12 год от конца эпохи. Пистолет наверное выбил мне руку. Дитя своего времени устало слушать бессмысленный смех сумасшедшего. Это же только белковая сущность, которая приобрела больше, чем остальные.
Теперь я назову тебя богом и мы с тобой будем править новой эпохой. Если хочешь, я стану твоей маленькой жрицей...
Медики заключат, что ты погиб от разрыва сердца, но никто не узнает, что его разорвала моя пуля. Меня никто не видел. И у меня есть право принести живую легенду и мертвого героя, подарившего вам смех...
Шел 9 год до рождения моей эпохи.