Размеренность ритма, — не в этом ли скрылся покой? —
Я спрашиваю у безмолвия речи.
И ты направляешь меня сквозь преграды рукой
незримой своею, положенной песней на плечи.
Но вечер уже подступает, сжигая рассвет, —
как быстро мгновения в небо возносится искра.
И вот уже тень вездесуще рисует портрет
Картины природы, исполненной чувства и смысла.
Размер постоянен своею же величиной.
Рассвет обозначен движением звёздного неба.
По кругу столетий покой происходит со мной,
как будто придуман ты, будто со мною ты не был.
А что же тогда это было?
Как это назвать?
Откуда предчувствие губ глубиной поцелуя?
Растущая с тенью, встающая заревом стать
меня повергает в безмерность того, что люблю я.
Но любишь ли ты, равновесно покоем своим
на чашу весов положив своё чувство контрастом?
Когда бы ты не был так горестно мною любим,
Тогда бы качалось весенним соцветием счастье...
Тогда бы кончалось одно, начиная опять
Движение рук, но другое уже, но иначе...
Во многом мы разные, это у нас не отнять,
но любим Единое, и в просветлении плачем,
почувствовав сердцем всю несоразмерность тоски
и тяги к друг другу, и рук онемевшую слабость.
Размеренность чувства, как русло летящей реки,
созвучием душ, осознавших любовь, отозвалась...
А если весна?