О ней, о ней, о нежности стихая,
уходит тополями ветер… Терпит
терпение и пение Токая
так невзначай и всласть душою вертит.
Рутина… И на всём её дыханье,
когда вернёшься в комнату пустую
и вспомнишь день, но наклонись к кусту и
послушай роз глухих благоуханье.
И уханье еловое, ночное
в тебя войдёт, и ты отпустишь крылья:
«Я – филин!», - или просто ростом хвои
лосниться, в золотом толкаясь иле.
А если не Токай токует в венах,
а сила запылённая томится,
то милый ангел рядышком наверно
и от того вот так душе штормится,
о ней, о ней, о нежности стихая.
Бог с ним, с вином… И жить нельзя, и словно
по капле дождевой стеклом стекая,
в пыли дорожку света чертит слово.
И целое, цыганское такое
в ладонь котёнком тёплым ткнётся слепо
со всей своей беспомощной тоскою
каким-то чудом спасшееся небо.