Пушистый черный кот на магнитофоне иностранном сидел к облизывался вкусно-превкусно, поглядывал на баночки консервные, кучкой на столе лежащие. Блеснув перстнем, рука хозяйская кота с магнитофона столкнула, и тот, мяукая обиженно, убрался на диван, а все же взгляда, интересом горящего, со стола не сводил. А рука с перстнем уже кнопками щелкала, рычажки двигала, рукоятки покручивала...
И вдруг все взорвалось, запрыгало, завертелось в ритме бешеном, застонало от музыки, металлом воздух режущей. А тут и свет погас, и густая, мерзкая тьма все вокруг укутала, легла одеялом плотным, словно прессом многотонным придавила. Блеснули глаза кошачьи жалобно, его "мяу" грустное во тьму ткнулось несмело да и спряталось в ней неслышно.
А по столу вдруг огоньки синие да красные забегали, заискрились, засверкали, рассыпались и в человечков маленьких превратились. Кот внимательно на человечков этих смотрел, но никак понять не мог; что же это за существа такие, А у человечков этих лиц не было, и трудно разобраться было, кругляши ли восковые вместо голов у них, чурки ли деревянные, а то и болванки металлические. Не стал кот думать, лапой махнул и смотреть стал, что же дальше-то произойдет.
А из тьмы лицо хозяина выплыло, красивое необыкновенно, но красота эта злою какой-то казалась, холодной. А все из-за глаз ледяных. Кот глаз этих очень боялся, и от взгляда хозяйского жмурился и мяукал жалобно.
А хозяин, перстнем поблескивая, взглядами-льдинками в стороны постреливая, колбу с фиолетово-грязной жидкостью пальцами поглаживал. Стоял он у стола, стеклом пузатым загроможденного, ждал чего-то, а может, для колдовства своего порошок нужный искал. Отставил он колбу, за банки консервные принялся, ухмыляясь хитро этикеткам диковинным, А консервы самые разные были; "Жабы в собственном соку", "Яд змеиный концентрированный","Скорпионы сушеные", "Пауки тертые". Посмотрел колдун на последнюю банку, а она вдруг сама открылась, и порошок серый тонкой струйкой из нее в воздух выпорхнул, змейкой вокруг колбы покружился, да в нее и опустился.
А там все забурлило вмиг, закипело, и зеленый пар из горлышка столбом вверх едким забил. Ухмыльнулся колдун, подмигнул коту, сгреб со стола человечков безликих, в ладонях растер, перстнем поблескивая, и все это в колбу с хохотом громким высыпал. Потом в кресло, что у стола стояло, опустился, потянулся сладко, колбой перед носом потряс, да и вылил ее содержимое в реторту с голубой жидкостью, что на огне медленном уже битый час тихонько кипела, пузырями огромными булькая, словно ждала чего-то необыкновенно страшного.
И как все вокруг в тот же миг засияло, заблестело, запылало! Как зашипело, зарокотало! Кота черного дрожь мерзкая пробрала, шерсть смоляную вздыбила, и если бы он потеть умел, то потом холодным прошибло бы от ушей до хвоста. Кот испуганно под диван юркнул, в уголок самый темный забился, хвостом пушистым укрылся, глаза крепко-крепко зажмурил. Знал он, что последует сейчас колдовство по своей силе невиданное и по мерзости самое главное. Страшно было, а любопытно: что же это такое хозяин надумал, кого извести хотел или заколдовать вознамерился. Набрался кот смелости, глаз правый чуть приоткрыл и усатой мордой из-под дивана еле высунулся.
А колдун в кресле сидел и глядел с улыбкой кривою на реторту, где пламенем всевозможных красок что-то мерзко искрилось, переливалось, сияло.
- Осталось, разве, тараканьих усов добавить… - пробормотал колдун задумчиво, открывая огромную банку с порошком рыжим. Потом рукой горсть зачерпнул и в реторту высыпал. Сразу все сияние исчезло, жидкость в сосуде поседела, выцвела.
- Ну, котище, где ты там, эликсир серый готов! - довольно заговорил колдун, смеясь ледяным взглядом. - Вот теперь посмотрим, устоит ли кто против силы его, выдюжит ли!
Слил колдун всю жидкость в какую-то жестяночку, наклонился над ней, пошептал что-то, подул, похихикал. Потом вдруг резко выпрямился, глазами-льдинками засверкал, засмеялся холодно и жестоко, рукой сжимая баллончик аэрозольный. Поискал что-то глазами, и кот пожалел, что из-под дивана высунулся. Да поздно уже было: Колдун кота вытащил, на стол посадил, и из баллончика прямо в морду ему прыснул. Кот замяукал отчаянно, глаза свои кровью злою налил и, когти выпустив, на хозяина бросился, Но рука с перстнем кота на лету перехватила, хорошенько встряхнула, отшлепала да на шкаф книжный зашвырнула.
Поплакал кот, забившись подальше там, наверху, только хозяину дела до него никакого сейчас не было, ибо задумал он пакость премерзкую и лишь о ней целый день думал.
А музыка все жестче, все резче гремела. Колдун еще звука добавил, к окну подошел, настежь распахнул, поглядел на засыпающий город, захохотал жестоко и выпорхнул в ночь, зажав крепко в руке с перстнем небольшой баллончик с серым эликсиром.
Ночью на город упал серый дождь.
***
Это была первая глава повести о любви, о борьбе колдовства черного и истинного чувства, которую я начал писать на последнем курсе университета. Начал, да так и не закончил...