Первая часть цикла "Пароксизм", "Маниакально-депрессивный психоз":
http://www.stihi.ru/2009/04/06/6070
Третья часть цикла "Пароксизм", "Протемнение":
http://www.stihi.ru/2009/04/09/115
БЕСТИАРИЙ НА КОНЦЕ ИГЛЫ
И труп человека с падшим белым конем
растворялся, стоило к нему приблизиться,
точно призрак, вставший из мертвой воды.
Василе Войкулеску, «Алкион Белый Дьявол»
ЧИТАЯ ВЕРТИКАЛЬНО
Мрак расстался со светом
И я на распутье
Рассвет за рассветом
Ужас за жутью
Мимо бежит
Если догонит
Родник закипит
У меня на ладони
Меня не узнать
Если всмотреться
Ночью в глаза
Я не встану на место
На ноль не вернусь
А умчусь к апогею
Гибельна грусть
Лишь оправдано время
А стрелки часов
Замерзают с закатом
Алеющий плод
Хранился когда-то
На кривых зеркалах
Облачных высях
Я откроюсь в горах
Всевидящей крысе
Сложно понять,
Если сам не безумец?
Тот же агат
О жизни забудет
Тебе рассказать.
Жизнь – это все.
(Если смерти не знать).
ЦЕПИ
Я уйду – и все погаснет.
Тени в зеркалах
Распадаются на части,
Как столетний прах.
Просыпаются сновидцы,
Умерев во сне,
Но кладбищенские птицы
Каркают извне.
И рассвет зачем-то брезжит
Над чужой рекой
Мертвым заревом железным
Мучает покой
Вышли из видений силы
Не случилось ничего
Страж, что рыщет по могилам,
Не досчитался одного
Испарился
Перешел в эфир
Стал призраком
Исчез
И сон не сбылся
Мертвый вампир
Порезал жизни
Исчез
Стал призраком
Перешел в эфир
Испарился
Не досчитался одного
Страж, что рыщет по могилам
Не случилось ничего
Вышли из видений силы
Мучится покой
Мертвым заревом железным
Над чужой рекой
Смерть заката неизбежна
Каркают извне
Все кладбищенские птицы
Умерев во сне,
Просыпаются сновидцы
Как тысячелетний прах,
Распадаются на части
Чьи-то лица в зеркалах
Я уйду – и все погаснет.
КОГДА ЗАМЕРЗЛО ВРЕМЯ
Окна – нараспашку,
Пусть ворвутся в дом ветры.
В этот час
Ветер – ужаса гонец,
Ужаса без края и конца…
Двери – нараспашку,
Стены сыростью пошли.
И за пылью не увижу
В зеркале лица.
Чумы ветер не боится –
В коридорах слышен свист
От крыла голодной птицы.
За столом играют в вист.
Все молчат.
Ветер молчит.
В подвале
Мертвец по дереву стучит.
Все молчат.
Если б вынули сознанье… Мне
Разум уж не нужен и не годен.
Я забыл все строки. По природе
Гений я. И что? Чего-то нет.
Замерзает воздух. Индевеет,
Он не в силах смерть увековечить.
Только сон. Не может гений
Здесь творить, боясь покой калечить.
Стол. Перо.
Пятно чернил
На бумаге.
Нету сил…
На снегу пятно
Черной влаги.
И к глухой стене
Духи жмутся.
В липкой тишине
Часы крадутся.
Игроки молчат.
Пальцы мертвеца
По клавишам бегут.
Звуки пианино тонут
В немоте минут.
Я столкнулся с птицей в коридоре
Ее тень сквозь голову прошла
Плещется загубленное горе
В рюмке из холодного стекла
Я оставил разум подсознаньям,
И теперь средь дремлющих лощин
Я охочусь на воспоминанья
Обо всем, что значит быть живым.
ОТРЫВКИ ИЗ ДНЕВНИКА. ПЕРВЫЙ НАЙДЕННЫЙ ЛИСТИК
Мои же строки расплываются перед глазами, как сигаретный дым.
Я не поспорю с прибоем – его музыка не сравнится с моей.
Он велик, а я – капля.
Мой глаз – не колодец, а яблоко, радужка, зрачок.
Я смотрю в зеркало и вижу себя. Черные волосы над пустыми глазами.
Я знаю, что маньяк в ночи мне ничего не сделает. Маньяк – я сам.
Я молчу. Выскажи я вслух свои мысли, меня посчитают за сумасшедшего. Но я и есть сумасшедший.
На старом некрополе каждый день мои мысли падают на новую могилу. Мертвецы для меня одинаковы, но не безлики. Странно? Но они меня поймут – они, а не те, кто каждый день искренне смотрит в мои глаза. Глаза трупа. Живого трупа.
Я уже за гранью, хотя мое физическое тело все еще находится среди них.
Я не пью вина. Когда они протягивают мне бокал, я бросаю в него перстень. Черный алмаз в стальной оправе.
Стену над моей кроватью украшает засушенная бабочка «мертвая голова». На столе лежат листы бумаги. Мои мысли не находят себе покоя. И когда очередная книга подходит к концу, я отправляю ее в камин. Потом лицемеры будут рыться в пепле и с радостными криками выуживать оттуда чудом уцелевшие листки. Я смеюсь, и мой смех переходит в истерику. Меня нет здесь. С потолка ухмыляется подвешенный на веревке земной шар, обмотанный цепью.
Я окунаю руки в море. Вода внимательно смотрит на мои раны, осторожно касается, словно опасаясь занести инфекцию, а потом, колыхаясь, начинает заживлять (или разъедать?) их, унося с собой боль моей выступающей крови. Мои раны обернулись плотными нитями и почти исчезли.
Я не помню прошлого. Оно осталось за едким дымом, оно утонуло в слезах Аллаха.
Одна девушка сказала мне, что на моем лице застыла неживая маска. Так и есть. Это маска ожидания, маска верности.
Своей смертоносной невесте.
Я искал ее всюду… Я ставил зеркала друг напротив друга и видел в них бесконечно отражающиеся коридоры; я ступал вовнутрь и шел сквозь одинаковые контуры; со всех сторон обступали меня мои жуткие двойники.
Мои книги обернулись бессмысленным набором букв. Меня любили тысячи… Они убили искусство.
Я боялся, что она пошутит надо мной, и я останусь в вечности… но я не хочу возвращаться.
А может, мы все давно вернулись?..
Спокойная вода вместо ответа показывает мне мое собственное отражение.
Мой глаз – не бездонный колодец. Мой глаз - яблоко, радужка, зрачок.
ВЕТЕР И КРЫЛЬЯ
«Символ – не вещь», - тебе кто-то сказал
веришь ли ты в разговоры лгунов?
Ты свою кровь не привык ощущать
На медной струне, что порвется вот-вот?
Под городскими дождями
Люди пещер
Слишком хотят быть живыми опять
И отворить эту дверь
Любою ценою и даже сквозь смерть
Зажгло фонари прибежище смерти
И кто-то зовет
(А ночь столь же хлещет ветром)
Фантомы бродящих на мокрых шоссе
Слишком свободны и столь горделивы
Были, чтоб лечь на холодной земле
Я видел, когда пламенели миры,
Земли индиго и в небе алмаз
Как ты без сознанья лежал среди плит
Везде, где угодно… Не здесь. Не сейчас.
Ветер и крылья доставили прямо в Геенну
Иль Рай тебя съел?
(А ночь все же так хлещет ветром)
Фантомы бродящих на пыльных шоссе
Слишком свободны и столь горделивы
Были, чтоб лечь на холодной земле.
КЕВЛАРОВАЯ КОЖА
Облекла мое тело бесслышно,
Как змея, сладострастно щемящая жертву
Кости стучали тише,
Задремав в теплых складках кольчуги
Стяг за спиной задрожал против ветра,
Львы на гербе встали друг против друга
Изумленно-спокойно увидел,
Как железо прорвало покров на запястьях
Нервы молчали совсем,
Забыв мне послать о боли сигналы
Выпал меч-разрушитель из пальцев
Бесполезно-сверкающей грудой металла
Ибо шесть смертоносных мечей
Вознесли на себе мои сильные кисти
Изнутри я чувствую пламя
И смеюсь, выдыхая огнистые клубы
Напротив же, лед на ладонях гнездится
Направо – Геенна, налево же – стужа
Но я же во власти менять юг и север местами
Я вижу, как миры погибает под твердым покровом
Пока его жители спят в ненадежных подвалах
Незнания об облеченном кевларовой кожей.
НОЛЬ-МЕЖДУ-МИРАМИ
Над изломами стекла –
Длинный ряд зрачков
Филигранная стела,
Древнее письмо.
Бесконечный горизонт
С градами вдали
И растут сквозь иней снов
Корни из земли
Я позвал, устав искать
Имя в зеркалах
Дух, что не давал мне спать,
А отныне – страх,
Порожденный дьяволицей,
Что вела нам счет,
Примостился черной птицей
На мое плечо
Когтем кожу оцарапал,
Да не больно мне
Память унеслась со взмахом
В вороном крыле
Безвременье – мой удел?
Навсегда со мной
Ширь, что родилась во мне
Серою вдовой.
ФАСАДЫ ПУСТОТЫ
Я поначалу был беспечен
Прошли мгновенья – сам не свой
Я был готов стелиться вечно
Пред этим взором темнотой
Самоубийца на утесе?
Мира загранного певец;
Собою сам на плаху брошен,
Любил оттягивать конец
И вопрошал у злого моря:
«Ужель со смертью наравне?»
Валы, подводным духам вторя,
Бросали соль в глазницы мне
Вино и кровь сошлись в бокале
Я испиваю эликсир
Надвинув тесное забрало,
Врываюсь в неодетый мир
И наших душ ему все мало,
Ибо глаз Хаоса – вампир.
Дитя голубки и удава!
Заблудшим вечный ты кумир.
P.S. …А сердце нищетой сверкало,
Хотя снаружи был – ампир.
МЕРТВАЯ ПЕТЛЯ
Я молил богов
О милосердии
Даже в колье из петли
Не заметив
Мое усердие,
Наши нити навечно сплели
Я старался
Забыть о безумии
Я катился по краю ножа
Я остался
Игрушкой для фурий
Статуэткой в ряду стеллажа
Я не спал,
Но свои сновидения
Вновь и вновь находил наяву
В грудах скал
Уходили мгновения
И ложились росою в траву
Мои страхи
Рассыпались в сумраке
Яркой нитью сапфировых грез
И на плахе
Горит чья-то рукопись
В гневе хлещет волна об утес
Я один
Под дождем гениальности
По бумаге летает перо
Сам себе господин
В нереальности
Пятый гвоздь в свой напыщенный гроб
Мы убили
Искусство абсурдами
У него эклектично лицо
Трижды всплыли
Созвездья над грудами
Мегалитов, восставших в кольцо
Что другие?
Астарте потворствуют,
Приоткрыв только малую дверь
О наивность!
Не зная притворства,
Ты есть первая в гонке потерь
Не молю боле
О милосердии,
С эшафота на землю ступив
Не заметив
Мое усердие,
Они рвут нашу тонкую нить…
ПЕРМАНЕНТНАЯ ЭЙФОРИЯ
Каких глубин, давно ушедших,
Меня не покидает глас?
Мне кажется, я сумасшедший?
«Да кто нормальный среди нас!» -
Скалятся дьяволы сознанья,
Мне подмигнув исподтишка
Их смех походит на стенанья;
Мне руку подает тоска
В тени аллей, вникая в строки,
Написанные неживым,
Я постигал его уроки;
Сквозь терпкий сигаретный дым
Я вспоминал абсента привкус –
Хваленый черта поцелуй
Я падал, воспаряя низко,
И вновь амброзию звал – дурь;
О, философия заката!
Раздумья смерти на игле!
Ее вонзив в свой глаз когда-то,
Исчез наполовину в мгле
Мне кажется, я сумасшедший…
Кто меж безумцами аскет?
Смеется черт, полынь обретши.
Средь нас разумных боле нет.
АПОГЕЙ
В моих зрачках и точка не поместится
Я вижу, как клубится потолок.
Покой и жуть – почти что каталепсия
Фантомы мора спят у моих ног.
Устав искать чужие лица в зеркале,
Венозной кровью напоил перо.
Страшны ли мне подземные берсеркеры,
Когда я сам стал призраком метро?
Бессонница – болезнь – галлюцинация
Обратный спектр, зазеркальный дом
Ловушка за стеклом – и эпитафия
Исчезнет, не укрыв меня крылом.
Чтобы увидеть нечто вне реальности,
Не нужно больше забываться сном.
Все обреченное остаться в безымянности
Лишь для меня стало дамокловым мечом.
Парад смертей ажурной вереницею
Отправился к безумствам на Сатурн
Я собирал цветы со злыми лицами –
Последний из династии Лемур
Один, в гробу, в заброшенном некрополе,
Махнул рукой – разрушилась стена
Поэт блуждал в ночи вокруг да около
Простой разгадки гибельного сна
Я часто убегал в ничьи сознания,
Вместо галактик видя там – мирок.
В гнилых морях текучие создания
Внимали тишине моих шагов.
Отдавшись льдистой страсти математики,
Секреты Клейна вмиг я разгадал.
И самым страшным злом была апатия
Привычным миром будней стал астрал.
Омытое в крови слезой не смоется
Зашитый в коже, не исчезнет нож.
Минуты до червя в подвалах роются,
А диск и впрямь на алый плод похож
Струне – предел. Свое безумство – каждому.
В провалы вечности бежит, сверкая, ртуть.
Я исходил не фобией, а жаждою,
Когда глядел в ничто и трогал жуть.
ИНВЕРСИЯ
Уходили в бесконечность
К краю зеркала назад
Я смотрел в чужую вечность,
Поглощая терпкий яд
Героин и кровь исчезли
Это детская игра
Так же, как угрозы лезвий
И привидевшийся Ра
Плоть нуля, уплыв сквозь веки,
Завернулась в простыню
Над мостами встали реки
И вернулись к алтарю
Где фонарь стоял распятый
На нежертвенном столе
Силы королевской рати
Сами встали на стене
К краю зеркала века
Уходили в бесконечность
Наднебесная река
Уплыла в чужую вечность
Поглощая героин,
Заворачивался в конус
Вокруг ткущейся стены
Чувств египетского бога
Что за детская игра!
Толпы королевской рати
У немого алтаря
Жгут металл, в огне распятый
На нежертвенном столе
Плоть нуля, проникнув в веки,
Вдруг исчезла, погодя
Обернувшись человеком.
ПУТЕШЕСТВИЕ ГЛАЗА ПО КВАДРАТУ
На краю горы квадратной
Глаза яблоко висело,
Балансируя без силы
Независимо от тела
Глядя в озеро в низинах,
Что в лучах искрилось Стеллы
И играло бриллиантом
Это яблоко по спектру
Так беспечно проходилось
То пестрело перламутром,
То оттенками индиго
Отливало поминутно
Над невидимым обрывом
Ненавидимого лета
Затянулись в крепкий узел
Океанов там подножья
Их еще перевязали
Крепким усом осьминожьим,
Оказавшимся по праву
Языком змеи тревожным,
Что мешал прибою думать.
Время всех цивилизаций
Сконцентрировалось в шаре
Маленьком и незаметном
Пестро-радужного глаза
Он вобрал в себя планеты
И галактики все сразу
Докосмических субстанций.
Вакуум, немного слева,
Меч держал средневековый
Он поблескивал так вяло
Под белесым ливнем солнца
Ну а глаз переливался
Под потоками фотонов
Он повис, как кость без тела
Как жемчужина без рамы,
Не очищенная сталью,
Яблоко плыло по тонким
Деревянной горки граням
Кость немевшего ягненка
По невидимому краю
Глаз туда-сюда швыряла.
ОТРЫВКИ ИЗ ДНЕВНИКА. ВТОРОЙ НАЙДЕННЫЙ ЛИСТИК
Когда глазные яблоки заворачиваются вовнутрь, сначала они не видят ничего, кроме черной пелены. Потом сквозь нее медленно, но верно начинают проступать красные неоновые трубки кровеносных сосудов. Внутри них - всегда движение.
Иногда, при сильном ветре, глаза представляют собой вогнутость, подобную зеркалу телескопа. Так что когда веки закрываются, между их стенками и глазным яблоком образуется пространство, по форме подобное эллипсоиду.
Иногда глаза выпрыгивают из орбит и висят, пружиня, на тонких белых капроновых ниточках нервов. Глаза в таком случае сильно мешают при ходьбе, так что приходится насильно запихивать их обратно в глазницы, куда они возвращаются крайне неохотно. Что ж, и бой часов хочет иногда вырваться на волю... Но собственное тело преподносит подчас такие сюрпризы, что первым делом хочется исчезнуть. Например, телесные соки выходят из сосудов и начинают растворять все вокруг. Растворяются даже кости, и тело неловкой зыбкой медузой оседает на асфальт. Приходится ждать, когда кости восстановятся опять. Иногда на это уходит слишком много времени.
А еще бывает, что внутри тела начинает расти город. Сначала в области сердца наблюдается небольшое окостенение, которое при более тщательном прочувствовании оказывается фортом. Под кожей начинают бегать миниатюрные существа, вроде микробов. Это жители города таскают новообразовавшиеся косточки, чтобы заложить их в фундамент строящихся зданий.
Вживление в тело железа никогда не бывает столь живописным, как внезапная кость, выросшая в каком-нибудь неожиданном месте. Природа не терпит инородных тел и предпочитает творить чудесные ужасы из подручных материалов. То ребра сдвинутся в лесенку, то надбровные дуги взовьются ажурными ветвями, то внутри туловища вдруг образуется идеально круглая дыра. А то волосы на голове вдруг начнут расти вовнутрь и протыкать череп. То основанию языка вздумается погулять внутри черепной коробки, в результате чего язык вылазит через глазницу и болтается на уровне подбородка. А то верхняя челюсть безответственно исчезает куда-то, но через некоторое время вдруг объявляется на левом предплечье.
В условиях подобных телесных метаморфоз обычные способы суицида не действуют...
КЛИНИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ФЛЕГМАТИКА
С утра я пытался воспеть интеграл,
Но радио мне помешало
Помехочастотности траурный вал
Трещал, и меня оглушало
Полночи прошло. Поднялось наконец
Незримое в зеркале тело.
Дух тифа шептает мне: «Ты – нежилец».
А я возражаю несмело.
Флегматик. В артериях плещется слизь
А в нефти слипаются птицы
Клинически-вечная странная жизнь
Как будто златая темница
О нет! На лице моем иней и лед
Опять перекрещены руки
Но что-то, мне кажется, скоро грядет
И вытащит мертвых из скуки
И мне остается лишь полночи ждать,
Над черной горою – Полыни
О Стикс! Обрати же течение вспять,
А Хронос пусть больше не стынет.
О
Погибший мир забросили на антресоль
(О – это ноль)
Сновиденьями без снов хотел он поспать
(О – это пустота)
Хотел, чтобы его не будили ни за что
(О – это ничто)
Потому лежал так долго, что ослеп беспечно
(О – это нечто)
А когда понял это, то зашелся в нервном тике
(О – это дырка)
И обивал пороги своего алькова без стука
(О – это буква)
Но ничего ему не помогло
(О – это – число)
Он лежал под мыслей грудой
(О – это фигура)
Их было много; они внушали ему испуг
(О – это круг)
Все это он думал в прошлой жизни; теперь же ничего не знает
(О – это шарик)
Ибо его выпила стена нескончавшегося лета
(О – это планета)
Разве мог плюнуть вверх безмолвный уродец?
(О – это колодец)
Как эликсира, вкусил он яда с кончиков стрел
(О – это тоннель)
И не видел он, где небо, где земля
(О – это петля)
И не знал, что у него эклектичное лицо
(О – это кольцо)
И решил он вознести дань своими жертвами
(О – это бессмертие)
И не позволял себе более трогать беспечность
(О – это вечность)
И, возродившись, забросил человечность
(О – это бесконечность).
МОМЕНТ МЫСЛЕЙ ПОД ЗНАКОМ КОРНЯ
Под чьим именем сгинешь сегодня
Кем обратишься на завтра
Чью печать поставишь во вчера
Кому-то явишься – богом
Кому-то предстанешь – Астартой
А кому-то - тенью у смертного одра
Чьими глазами увидишь мир
Разлетишься по небу сотнями
Мириадом утонешь в море
Бросишь все в коридор черных дыр
Саламандр обратишь аксолотлями
Поверишь вчерашнему дню? Но в мире – сегодня.
ЛИХОРАДКА
Когда из глаз росли кинжалы,
Подобно алчущим зубам,
Они весь запад выпивали
(Новое солнце встало там;
Это Полынь! Светило–бэнши)
Они смотрели на восток;
Закрыть глазницы не сумевши,
Я думал: перешел порог
Времен наш мир; а как внезапно!
Открылся угасанью вновь
В руках богинь, (и безвозвратно
Из их аорт струилась кровь)
А что же души, что взрастил он?
Все встали в шаткие ряды
По кольцевым бредут настилам,
Рисуя букву из воды
И в унисон ей застывает
На минус двести семъсят три
Эфир; сухой лед зажимает
Собою горные хребты;
А первый должен ли скрываться
(Кто видел ноль конца миров)
Под этим светом? (Забываться
Был рад, а думать не готов)
Тот, кто под первыми лучами
От смеси образов чужих
Сумел отфильтровать сознанье;
Идущим славно впереди
Не будет первый, кто увидел…
Глядя в когтистые зрачки
Того, кого превозносил он,
Вовек не шевельнет руки,
Чтобы закрыть их… и со смехом
От отражений в зеркалах
Открещиваясь, человек (я)
Подумал: время на часах
Моих невольно истекает…
И не успею боле я
Нырнуть в пруды воспоминаний,
Где память стерегла моя
Личины и чужие мысли
Тех, кто мне мусор в мозг бросал
Сверзается на землю птица…
И в этот миг я понимал:
Которые мне помогли родиться,
На спину мне крылатый хлам
Все ж не повесили.
И в этом – счастье. Вот вся мысль
(Хоть с лихорадкой пополам).
ОСКОЛОК
Я – забытый Зефиром над пропастью
Взмах луча безымянной звезды
Я – вкусивший свое одиночество
Над остовом огнистой воды
Я – простроченный дырами парус
Я – звено от истлевшей цепи
Я был тем, кто молился на Хаос
И боялся себя же испить
Я тот, кто гуляет по реям,
Кто глядит безрассудно в ничто
Не имевшего плоти злодея
Кобура; без чего-то ничто
Так осмелюсь ли встать на колени
Пред окном, отворившимся в ночь
Велика ли она, потеря –
Этот холм наконец превозмочь?
И понять наконец эти строфы
Отворить наконец эту дверь
Что однажды, явясь на востоке,
Показала мне мир без потерь?
Тем, кто жаждал назвать мое имя,
Я сказал: окрещу себя сам
Я закрыл простынями святыни,
Залили воском глазницы богам
Облачивши их в саван из тины,
Обманувшим меня небесам
Я сказал: не взойдет это имя
Мертвым вздохом к иссохшим губам
Разуверился в богинях
Я, скиталец по мирам
В перекрестке четных линий
Окрестил себя же сам
С криком рухнула святыня
К покосившимся ногам.
ПОГОНЯ
Нет этих тварей сверхреальнее
Шли по следам моим точь-в-точь
Моим артериям обязаны,
Плеяды змей стремились в ночь
Я пролетал над океанами,
Неся кометы в волосах
Пространства, связанные жалами,
Взрывались в радиодождях
Мешаясь в толпах с чужестранцами,
Терялся в странных городах
Искал, не ведая опасности,
Грифонов в белых простынях
Увижу ли рассвет над реями,
Как сам себе и предсказал?
Злодей над прочими злодеями,
Я должен выпить соль из ран
Вовек слеза мои глазницы
Не оросит; но вместо – кровь
Пусть лучше с рук течет, и птицы
Скорбят над трупами врагов
Устав от страхов и от снов,
На Западе решил я скрыться.
ОТРЫВКИ ИЗ ДНЕВНИКА. ТРЕТИЙ НАЙДЕННЫЙ ЛИСТИК
Вчера я распахнул окно и увидел, что с севера надвигается гроза. В ее преддверии дрожат мосты, соединяющие три острова, на которых стоит мой город. На горизонте появляются смерчи, как огромные шахматные ладьи; их уже больше, чем две – все пешки дошли до восьмой линии и обернулись ладьями – и теперь они идут сюда, движутся синхронно, нога в ногу, строго по прямым линиям, неумолимые, неустрашимые – эти исполины идут ко мне.
Они прошли сквозь весь мир.
Я схватил телескоп и направил его в небо. Среди черных зернистых сфер еле видно желтеет Сатурн. Вокруг него кружится стаей мошек кольцо астероидов…
Земля теряет силу притяжения и начинает удаляться от Солнца со сверхкосмической скоростью. Рушатся мосты, стены исходят трещинами, море выходит из берегов и обрушивается на овраги в асфальте, как едкая кислота – на раны… От зданий ничего не осталось. Гейзерами бьют тут и там прорванные трубы, а на заднем плане надвигается орда ладей.
Я падаю из окна и разбиваюсь насмерть.
Свет застал внезапно. Он резал глаза. Это было с л и ш к о м ощутимо. Я поднялся. Я стоял на равнине. Я раскинул руки и… наткнулся на стальные колонны.
Горизонт терялся в лесу высоких цилиндров. Отблески солнца скользили по их идеально гладким поверхностям. Этими колоннами земля была припаяна к солнцу, чтобы не улететь в негалактическое ничто.
Чтобы не обратиться в плоть нуля.
Я шел, огибая колонны, шел долгие дни, а может, и минуты, но не исключено, что и столетия, шел, хотя заранее знал, что земля вся покрыта этим гигантским лесом, уходящим ввысь, и вспоминал, как давным-давно, бродя по лесу без имен, я искал хранителя своего имени.
Я нашел его. Я вспомнил.
Стало ли мне лучше?
Резкий отблеск холодного металла на мгновение ослепил мне мысли.
СТРАШНО?
Страшно?
В волглых океанах искать корабль неживых?
Страшно?
Видеть будущее ада и слышать возгласы немых?
Страшно?
Знать, каким ты будешь через сотни тысяч лет?
Страшно?
Чувствовать, как кости поедает лунный свет?
Страшно?
Поведя рукою, снять личину с мертвеца?
Страшно?
Видеть третьим глазом хохот желтого лица?
Страшно?..
Ветер гулко свищет в обесточенных мирах.
Страшно – на всемирном днище видеть собственный свой страх.
АКСОЛОТЛЬ
Я устал от погонь
Вставать ни-закат-ни-заря
Разжигать в тишине огонь
Заводить ледяные часы
Класть сознание на весы
Вновь пытаться тонуть - и зря
Легион обращается в ноль
И за гранью круги разошлись
На воде беззащитных времен
Снова кровь растворилась в вине
Эликсиры смешались на дне
И оно воспарило ввысь
Вот оскалился темный проем
Чьи-то факелы в башню летят
И внизу зарождается шторм
А химеры парят в облаках
И несут в ненадежных руках
Карту с дорогами в Ад
И без трепета в мертвой груди
На чужую взираю я смерть
Мне кричат из окон: погляди!
Там планеты становятся в ряд
Клочья неба на нитях горят
И не могут никак догореть
На стеле неразгаданный знак
Стал к забвенью алмазным замком
И не видеть ни боли, ни сна
Аконит не найти под луной
И глаза не закрыть под водой,
Но услышать без молнии гром
Не змея – только нить на руке
Кровь покинула вены давно,
Сердоликом застыв на песке
Тени прошлого в полдень ушли
Догорели в камине угли
И забилось об землю крыло
Над чужою могилою дождь
Эпитафию с век моих смыл
Не могла меня спрятать рожь
От того, что искал я в мирах
Зная: страшен лишь собственный страх,
И его, наконец, я убил
Под прозрачною кожей молчат
Реки вен, отвердевших давно
По прозрачным не плачет Ад
Я устал разводить огонь
И скрываться от вечных погонь
И ложиться на волглое дно
Вновь пытался тонуть, но зря
И вставать ни-закат-ни-заря
Заводить ледяные часы
Класть сознание на весы
Собирать по мирам осколки
Того, чем был прежде мой дух
Нет. Останусь я аксолотлем
И сгорю в ореоле мух.
ГЕНИАЛЬНЫЙ ИЗГОЙ
Куда ты собираешься бежать?
Наружу врат не существует
Хоть ты и гений, разорвать
Решетки не под силу будет
С кем улетели твои оправдания?
Он тебя воскресил;
Так плати ему за это!
Убей! Укради! Соверши злодеяние –
Ты же гений! Тьмы, а не света!
Фотография с натуры
Меньше стоит одного кошмара
Если бы все эти годы
Ты записывал на пленку сны,
Ни одна гротескная фигура
Ввек не превзошла бы бестий твоих мыслей,
Одного сердечного удара!
Ты и Он – лишь карты из одной колоды,
Но принять Его есть выше твоих сил
Ты – один остался в этом мире
Гениальный, признанный изгнанник!
Ненависть других живет в тебе
Бьется, словно атомное сердце
Хочешь унести с собой в могилу
Тайны возрождения сознаний,
Что добыты в тягостной борьбе?
Тебе ведома цена бессмертья!
Отчего же, одаренный,
Ты бежишь отсюда прочь?
Звуки дьявольского горна
Рвут страдающую ночь
Ты бежишь, но все напрасно
Возвращаешься опять
К первому подножью замка,
Только мостик не поднять;
Поздно уж просить прощенья!
Дьявол зол как никогда
Что ж, прощай, безумный гений!
Костеневшая вода
В ядовитом рве ласкала
Растворявшуюся плоть.
Между небом ты и адом,
Пока Он не позовет.
СМЯТЕНИЕ
Юн – и старец;
Дерзок – но безгласен;
Кто я в этой чаще без цветов?
Инферналец;
Жаркий и бесстрастный;
Без сознанья и во власти снов
Чище оскверненной магдалины
Я смеюсь над тем, что разрушал
Помню – вот на этой гильотине
Сам себе я голову отнял
Одержимый;
Что сильнее беса?
Что сокрыто в памяти моей?
На руинах
Призрачного леса
Плакал над останками идей
Ночь поэта;
Зеркало гадальца
Ведьмою забыт хрустальный шар
Сон аскета
Золото меж пальцев
Щедро и жестоко пропускал
Я прошел по шаткой кромке моря
Разорвал алеющий восток
На подножьях умерших историй
Сам в себя вонзил стальной клинок
Я посыпал раны свои солью,
Чтобы вновь сказать: «Я одинок!»
Чтобы вновь вернуться в мир свободным
Чтобы крикнуть вновь: Я есмь бог!»
Бог столь юн!
Одновременно – старец…
Странник в диком мире без лесов
Инферналец;
Тень его осталась
Всюду, где б ни пала его кровь
Что стенаешь, горе-магдалина?
Я смеюсь над тем, что возводил;
Видишь – вот на этой гильотине
Сам себя я головы лишил
Одержимый,
Я сильнее беса
Ты читаешь в памяти моей:
На руинах
Призрачного леса
Я блистал останками идей
Нет поэтам
Ночи без гадальцев
Ведьма в шаре видит негатив
Быль аскета
Черепки меж пальцев
Пропускает, златом окрестив
Я иду по твердой кости моря
Провожаю тлеющий закат
У обрывов молодых историй
Отдыхаю, на стеле распят;
Они снова стали в шаткий ряд,
Моим мыслям без ошибок вторя
Серафимы мчатся на парад
К скользким высям облачного моря
Из обрывов молодых историй
Воспаряет тлеющий закат.
ВОСПОМИНАНИЯ У ГРАНИ
Что мне осталось?
Последние взмахи ресниц,
Как забыл я последнее слово молитвы
Нектар перепутал с отравой
И сонм хищных птиц
Проклял меня; нет усопших в громадах гранитных
Тебе что досталось?
Одиночество в замках
Коридоры зеркал, в которых себя не видать
Воск в канделябрах
Красивее нету огранки
Для неживого… С весов на весы продолжаешь ступать
Выйди к порогам
Ступи на начало начал
С первой страницы стираются строки
Видишь – там море
В вуали из фосфора вал
Море силится быть одиноким
Ты здесь не жил
Я вновь спутал карты
Твой мир потопает в снегах
У подножий могил
Дети смерти все так же бесстрастно
Любят друг друга, купаются в льдистых ручьях
Мне уже не летать
Над костями застывшего моря
Там ундины дремают под настом и спят корабли
Я забыл, что хотел сказать
Хотя тысячи историй
Мне сознанье отчаянно жгли
Где твой мир?
Оставь шрам мне на память
Ибо те, нанесенные мною, зажили давно
Они не достали до жил.
Я не выпил бессмертья ни грана
Потому не без страха спускаюсь на дно.
ДУЭЛЬ
Светила дня уж боле не пугали
Беспомощно искрилось серебро
Убийца без кинжала
Неумолимый рок
Да сойдутся наши взоры
Сквозь хрустальное стекло
Порожденный мантикорой
И загадывавший зло
Первый выстрел грянул тихо
Пуля к сердцу понеслась
Натянулась в шквале снасть
И протуберанцы дико
Вдруг обрушились на нас
Зрачки парой сердоликов
Засияли из-за глаз
Обуздать всевечный голод
Зверю не под силу.
Его сковывает холод,
Ждет могила.
Треплют и ласкают
Его кудри боги сна
Но ночь за ночью хищник пропадает
И за дверями строится стена…
Но ты – убийца без кинжала
А я лишь жертва налегке
Вечных повидав немало,
Я не думал о клинке
За обрывом ткутся тайны
За окном стенает ночь
Не покинь мое сознанье
Не ступи от меня прочь
Давно сабли порыжели
Кровь затерлась на крови
Смерть – кокетка, ведьма, шельма…
Я не ранил визави.
СВИДЕТЕЛИ
Тени извечных,
Тени грядущих,
Скройте отчаянных,
Пламени ждущих
И постелите им саваном веки
Да охладите им сталь во плоти
Ибо им некуда дальше идти
Путь им обратный закрыт в человека
Солнце увядших,
Солнце погибших,
Юг освети им
В беззвучной молитве
Пусть за хребтами схоронится запад
Пусть горизонт поглотят небеса
Пусть бриллиантов лишится коса
И затвердеют во льдах океаны
Духи бесстрастных,
Духи застывших,
Вновь облеките
Скульптуру всем лишним
И истончите ей стойкую память,
Чтобы с мечтою смешался кошмар,
Прикосновеньем казался удар
Штормом зимы – долгожданное пламя
Встали в ряды бесконечные лица
Меж уходящими вдаль зеркалами…
Им не увидеть вовек, что родится
От сочетанья червя и удава.
МАСКИ СНИМАЮТСЯ В ПОЛНОЧЬ
1
Мы пили мысли на банкетах,
Вдыхали благостный абсент,
Хоть не звенели ни монетой
Карманы вышитых ливрей
И сквозь резные стекла лет
Столь наши жизни искажались,
Что мы, смеясь, не поражались
Абсурдам вянущих идей.
Снова тикали часы
Обтекаемо-тревожно
Стрелки вились, как усы
Дикой бархатной клубники
И в толпе счастливых криков
Там терялись небеса
Из костистых рук коса
С тихим звоном выпадала;
На сияющем металле
Мы сажали бриллианты,
Все алхимиков работы
Прочитав наоборот;
Снова тикали куранты,
Хронос замедлял свой счет…
(И однажды бесконечность
Завязалась в узелок
Раскололась чья-то вечность
На секунды и на год –
На шкале времен лишь точки…
Вознеслись на небосвод
Человечество их ночью
Громко звездами зовет.)
2
Призраки погасших фонарей
Плыли в ряби тонущего дня
Свет едва их падал на меня,
Маску прожигая до костей.
Девушка с алмазною косой
И с кометой в синих волосах
В свой сачок поймала чей-то страх,
Поведя прозрачною рукой.
Из тумана выплыла ладья,
Вниз скользя по шахматной доске.
Как в пустыне каменный аскет,
Что устал у дюны ждать дождя.
В ране камня выросла стела
И застыла хладною звездой
Был ли это знак забыть покой,
Лишь сменилась осенью зима?
3
Да, уж скоро пир начнется
На негаснущих свечах
Синим светом мир займется,
Вальс танцуя на костях!
Враг мой! Выбрось револьверы
И вонзи ножи в асфальт
На заре полночной эры
Я не склонен умирать
Ты смеешься; смех недолог –
Ты получше присмотрись:
Лапой хищного дракона
Обернулась моя кисть…
4
Строки, прочитаны в тлеющей книге,
Снова возникли в сознаньи моем:
«Хладно объят инфернальным огнем,
Высится трон в королевстве Аида
Выше реальности власть над мирами
Дальше грядущего ширится взор
Реет в пространствах полночный дозор,
Криком победным тебя восславляя
Войны, охоты, балы и интриги
Средь хороводов танцующих звезд
Хочешь – согреет бессмертие лед,
Хочешь – огонь заморозит святыню
Мили постигнуты, мили сомнений
Царствие вечно…»
Но вдруг за стеной
Слышится голос реальной химеры:
«Полночь настала! Все маски – долой!»
5
Вода запела. Звезды засмеялись.
Текучий свет индиговой луны
Осел на черных перьях фебокрыла.
Аркады потянулись в никуда
И плыли каравеллы по спиралям,
Пока их флаги овевал Зефир
Глаза стелил безумием Делирий
Морфей смеялся за стеною сна
За нею снова рушилась стена.
Открыв глаза, я понял: вот Она.
6
Уж не та ли девушка с косою
Прислонилась, дремля, к фонарю?
Не она ли, белою рукою
Поведя, плоть скинула свою?
Я в венце янтарных семизвездий
Танцевал с Пчелиным Королем
Зная: вырываться – бесполезно,
Я к нему теснее льнул плечом
Соблазнять нарциссов можно вечно
Вспоминать чужие имена
Столь не трудно; но мое беспечно
Затерялось в зыбкой дымке сна
О мой ангел! Луч какого цвета
Мне несешь, целуя, как дитя?
В волосах запутались кометы,
Не ревнуя к свету фонаря
Стороны расчерченного мира
Манят, не внушая больше страх
Я уплыл в безвестие эфира
На пустых бездонных облаках
Моим мыслям больше нет огласки,
Ибо обернулись они в дым…
…Все, кроме единого вопроса…
Когда с лиц слетели в полночь маски,
Почему не скинул ты свои?
НЕКРОПОЛЬ НАД МОРЕМ
Стыли кометы над ржавыми реями,
На облака обозлясь
Между руин чей-то призрак потерянный
Плавал, безумно смеясь
Камни могил становились прозрачными,
Лица подставив луне
Отблески падали от эпитафии
На неземном языке
Струны лучей, крадучись, с осторожностью
Вились по гладким костям
В землю врастали алмазные множества
Там, где разрушился храм
Мыслей, забытых в ночи, квинтэссенция,
Собрана хрупкой рукой,
Стала навязчивой реминисценцией
Тех, кого проклял покой
Что же другие? Блуждая средь сумрака
С богом беспечного сна,
Не сознавая, в последний раз думали,
Будто мертва тишина.
ДА ЗАСТЫНУТ МОИ ВЕКИ
Да застынут мои веки на рассвете навсегда
Да схоронят меня реки под безгласной коркой льда
Да оставят меня тайны, обратившись в черных птиц
Да взовьются вверх печали с истончившихся ресниц
Да покинет мои вены сердоликовой водой
Эликсир чужих забвений, что вкушал я под луной
Испарится в дымке память – вечность ей не удержать…
Пусть все станет безымянным, время обернется вспять
Разойдутся мои предки, не завидев алтаря
Чей-то кортик, брошен метко, ранит душу фонаря
Да исчезнут бриллианты с костенеющей косы
Да простятся адоранты с жгучей влагою росы
Чья-то роспись на глазницах заклеймит собою страх
В зеркалах чужие лица распадутся в серый прах
Умирающие в реках не восстанут из-под льда
Да застынут мои веки на рассвете навсегда.
ОКОСТЕНЕНИЕ ТЕКУЧИХ ТЕЛ
Прежде чем проснуться навсегда,
Веки замыкаются сильнее
Так же, как пронзительно чернеет
Пред восходом гладкая вода
Стрелочный сломался механизм
Он бы отсчитал всего лишь четверть
Взмахов глаз пред сумрачным рассветом,
Что покатит над водою дым
Каменеют кедры на скале
Костенеют кораблей остовы
Выгоняемые бурей с моря,
Будут плыть в пустынях по земле
Волны не всколышут это дно
Эпиорнис не взлетит на крыльях
Вороных фрегатов эскадрильи
Впредь не потревожат горизонт
Так как все исчезло и прошло
Вечности назад воспоминанья
Сверзились с трясущейся скалы
И смеялись духи нереид
Над не возвращавшимся сознаньем
Пред восходом твердая вода,
Устыдившись взгляда мертвой Эос,
Укрывает мраком свое тело,
Прежде чем проснуться навсегда.
СОН СЮРРЕАЛИСТА
Мое тело сдвигалось.
Грудь стала ступенями,
Ногти вытянулись в неизвестность,
Из спины выросли тканевые крылья
Самую малость
Мгновения
Глаза не замечали света,
Зато вены стали видеть
То, что творится внутри них
Плыли золотые каравеллы
За золотым же руном
И правил ветром капитан,
На ходу слагая стих
Плыли шхуны по морям артерий,
Не прерываясь сном.
Мои ноги застряли в море,
Когда оно обернулось
Трубчатыми костями
Почему-то не летающих птиц.
Я проиграл кому-то в споре
А теперь чужое судно
Полыхало черным флагом
И команда грозилась кого-то убить.
В воздухе висели лица
Они были завернуты в конус
Так и хотелось насыпать орехи
Вовнутрь.
Но внутри уже гнездились птицы
Птенцы их были слишком голодные
Они выклевывали глаза со смехом
Судорог.
А большие птицы рассыпались
Где-то на краях шахматной доски
Мне надоело смотреть на птенцов,
И я пошел по стенам
Невидимых и не строившихся зданий
Наверх, налево, направо и вниз
Под сенью воды лежали груды мертвецов
А сирены,
Приподняв край волны,
Стояли рядом и что-то пели
Правда, от тела были головы их отделены
Так что пели они беззвучно
Так что океан был от края до края полон
Сверкающей, неординарной, ячеистой, белой
В общем, невозможной тишины
Она глядела сквозь тучи,
Как сквозь кристалл,
Где можно встретить позапрошлое
И себя заодно в облике грядущем
Да и забыть об этом
Третий глаз мой заморгал
Я прикрыл его легко и осторожно
Он недавно вырос, много видеть ему не нужно
Вон птичьи скелеты,
Избежав хитроумного мата,
Возвращаются домой к птенцам
Те уже сплюнули глаза на твердые волны
И просят пить
Но родители летят куда-то
Пикируют к подводным мертвецам
И приносят им невод, до краев полный
Изречений про жизнь.
ФОРМУЛА БЕНЗОЛА
Мир пожирает меня,
Разрезает на части,
Кости дробит
И бросает со смехом волкам
И по пустым головам
Ступает, как кит
По океанам ненастья,
Ржавеющая ладья
Мир – как чудовищный рот
В его шатких глазницах,
Как в тюрьмах,
Светятся чьи-то сквозь бельма глаза
Смерть не успела бы им рассказать,
Что не люди
Построили эти темницы,
Как не они сотворили восход
Мир – это горы сгнивающих мидий,
В каждой из них по скелету
Водоросли постелили
Морю на смерть одеяло свое
Всем им скалится без жажды зверье –
Сквозь непрозрачные ливни
Шепчут неправильные ответы,
Чтоб их отдать на съедение сфинксам
Мир – это сонмы невидящих духов
Сверхсущества
Догоняют неверных
И пробегают сквозь тело бесплотно
Вот и опять там убили кого-то
Снова Астарта становится щедрой
И на могилах темнится трава
И мертвецы сокрушаются глухо
Мир – как стеклянных беспочвий пласты
Рыбы кричат,
Фурии хнычут,
Черви считают минуты до пира
И умирают под солнцем вампиры
А экспонаты в музеях не дышат
Только их мысли гремят
Снова выходят из моря киты
И берег мира, рыча, пожирают
Стикс наводнил собой воздух и космос
Вот и меня уже гложут
Рот и глаза поменялись местами
Жертвы вдруг стали себе палачами
Как ни ступай по костям осторожно –
Кто не минует созвездий Хаоса?
Мир на части себя разрезает
Ржавеющая ладья
По океанам ненастья
Ступает, как червь
По пустым головам
И бросает со смехом волкам
Златоносную ветвь
И всюду валяются части
Того, что осталось от меня.
ПО ОКОНЧАНИИ БЕССОННИЦЫ. ЗАТИШЬЕ?
Фаза глубокого сна
Тяжело опустилась на лоб
Проникла под веки, туманом заполнив и их
Как луна,
Лишь восстав из-под вод,
Заслоняется новой плеядой созвездий немых
Закрыты глаза
Повязкой из шелка цветов эбонита
На фонарях загораются чьи-то висящие трупы
Не следует знать
О чьи мысли ажурные стекла разбиты
Вурдалаки в цепях с эшафотов смеются друг другу
Площадь пуста
Осужденный давно уж сбежал
Разве бросился кто-то за духом в погоню?
Плоды сна
На своих чердаках продолжают вкушать,
Тогда как их город невольно уходит под воду.
КРИПТОС
Внеисторический сон мастодонта
Смертью впечатан в остов ледника
Вот итог роскоши фанерозойской,
Что процветала века и века
За миллиарды разрушились плиты
Лед загорелся погибшим костром
Небо, алькаровым ветром разбито,
Пало на снег, сотворенный углем
Стерлись с песка паутины каналов
Кратер Олимпа сравнялся с землей
Воздух, отравлен парами метана,
Бьется о плоскость, как мертвый прибой
Мили и мили посыпаны мелом
Плач на могилах чужих биосфер
Метеориты врываются смело
За облака ядовитых химер
Где эти стаи подводных химер,
Что в измереньях лавируют смело?
Мы пировали в югах стратосфер
Над королями зловещего Мела
Бился о скалы полночный прибой
Воздух клубился парами метана
И возвышался Олимп над землей
Ядом бурлили морщины каналов
В снег превращало оттенки угля
Небо, алькаровым светом залито
Лед возрождался в хребты из нуля
И нерушимые строились плиты
Длилось несметные сонмы веков
Царство империи фанерозойской...
Над миражами горячих песков
Лже-караванами шли мастодонты.