Человек, лишённый будущего,
не может так тщательно препарировать прошлое,
так бережно преподносить его настоящему
в изученном, а следовательно,
в имеющем форму виде.
Его вглядыванье, внюхиванье, вслушиванье дошлое,
кропотливое осязанье
принадлежит предстоящему вниманию,
на сегодняшнее он не в обиде.
Перед его глазами столько судеб, не угодивших Фемиде текущего,
но перевесивших чашу неподсудного, трудного,
твёрдо на ногах стоящего,
хранящего в конечном, неизменном виде запас вневременного,
до срока подспудного, до времени блудного, неосознанно вящего.
Такой человек бежит всего блестящего, кричащего,
судит себя неумолимо строго,
Бога не тычет в глаза – боится расстаться,
оваций не ждёт от мимо проходящего, пропащего,
поставившего кусок выше слога.
Тога – не спасение от тления, итога
убого уповающих на везение в форме миски.
Обелиски, склепы, монументы – продолжение пошлое.
Подошвами не почтить небесного залога.
Роба, одежда царская, быт роскошный, низкий,
вне оголённого духа – путь склизкий
слепого настоящего в лишённое вдохновения позабытое прошлое.
Человек выживает обострением нюха, зрения, осязания, слуха.
По истинной сути человек одновременно –
в прошлом, настоящем, будущем.
Мысль гостит в Ноевом маршруте, плоть осязает мгновение,
устремление нащупывает: «Буду с чем?»
Вселенная отражается в минуте озарения,
человек освобождается от мути,
улыбается, как бодхисатва Будде,
всему сущему.
Источник терпения – ощущение нахождения
в единородном нерасчленённом времени.