Мотоциклетка под скалой
Летит извилистым полётом,
И с каждым новым поворотом
Залив просторней предо мной
Горя зарёй и ветром вея,
Он всё волшебней, всё живее,
Когда несёмся мы правее,
Бегут налево берега,
Мы повернём - и величаво
Их позлащённая дуга
Начнёт развёртываться вправо
В тумане Прочида лежит,
Везувий к северу дымит.
Запятнан площадною славой,
Он всёж торжествен и велик
В своей хламиде тёмно-ржавой,
Сто раз прожжённой и дырявой.
Но вот - румяный луч проник
Сквозь отдалённые туманы.
Встаёт Неаполь из паров,
И заиграл огонь стеклянный
Береговых его домов.
Я вижу светлые просторы,
Плывут сады, поляны, горы,
А в них, сквозь них и между них -
Опять, как на неверном снимке,
Весь в очертаниях сквозных,
Как был тогда, в студёной дымке,
В ноябрьской утренней заре,
На восьмигранном острие,
Золотокрылый ангел розов
И неподвижен - а за ним
Вороньи стаи, дым морозов,
Давно рассеявшийся дым.
И отражён кастелламарской
Зеленоватою волной,
Огромный страж России царской
Вниз опрокинут головой.
Так отражался он Невой,
Зловещий, огненный и мрачный,
Таким явился предо мной -
Ошибка плёнки неудачной.
Воспоминанье прихотливо.
Как сноведение - оно
Как будто вещей правдой живо,
И так же дико и темно
И так же, вероятно, лживо...
Среди каких утрат, забот,
И после скольких эпитафий,
Теперь, воздушная, всплывёт
И что закроет в свой черёд
Тень соррентинских фотографий?
1926