My poet, thou canst touch on all the notes
God set between His After and Before,
And strike up and strike off the general roar
Of the rushing worlds a melody that floats
In a serene air purely. Antidotes
Of medicated music, answering for
Mankind’s forlornest uses, thou canst pour
From thence into their ears. God’s will devotes
Thine to such ends, and mine to wait on thine.
How, Dearest, wilt thou have my for most use?
A hope, to sing by gladly? Or a fine
Sad memory, with thy songs to interfuse?
A shade, in which to sing – of palm or pine?
A grave, on which to rest from singing? Choose.
Пустой эфир, беззвучный и немой
До дня Творенья, затопили звуки
Рождённой жизни, радости и муки,
Природы, и живой, и неживой.
Ты их постиг, Поэт, и голос свой
Вознёс над миром, тяжкие недуги
Его леча, - и вдруг своей подруге
Всё отдал. Тот подарок дорогой
Не заслужила. Разве можно вместе
Смешать унылый ад и светлый рай,
Печальный плач и радостные песни?
Где хочешь петь? Там шорох птичьих стай
Под сенью крон? Упокоенья место?
Ну что ж, тебе виднее – выбирай!