«Законодательство, религия, благочиние, науки и художества хотя и могут сделаны быть споспешествовательными средствами и защитами нравов, однако если нравы уже повреждены, то и оные перестают быть благодетельными» Ф.Прокопович
Он помнил тот день ярко и отчетливо, он, наверное, уже некогда не забудет тот горбатый синюшный грузинский нос с отвратительными детскими оспинами. Нет не малейшей надежды, что когда-нибудь этот нос перестанет настойчиво его преследовать и являться к нему в кошмарах. И дело даже не в том, что его мучила совесть за совершенное им убийство, нет, он родился до того, как великий Достоевский создал свой, не менее, великий роман и ему неведомы были мучения Раскольникова.
Его звали Александр. Он получил слишком аристократическое воспитание, за что и поплатился. Родители его были не только, до неприличия, богаты, но и до неприличия, умны. Зачитывались ведущими гуманистическими, как это было принято в 18 веке, педагогическими идеями, желая, как и все любящие родители, дать своему чаду, достойное воспитание. Родители его были не только просвещенными, но и религиозными людьми. Любовь к Богу, возбужденное у мальчика с первых лет жизни, стала тем внутренним стержнем , который охранял его от всего порочного и безобразного в душе. Когда он видел, что-либо греховное, безобразное, это в нем рождало чувство глубокой печали и омерзение. Человеческие пороки были ему ненавистны и приносили чистой его душе страдания. Бедный мальчик, с детства ему хотелось сделать мир красивее и чище, он почти как рыцари, о которых он читал в романах, хотел посвятить свою жизнь подвигам, но не войне, а подвигам добра. Наверное, и у рыцарей и у королей не было лучших манер.
Он даже не позволял себе дружить с уличными мальчишками, считая, что они могут нарушить гармонию его души. Своим досугом он считал достойным только занятия музыкой и живописью и чтение книг. Музыкальные классические произведения и картины были для него источником наслаждения и высшей ценностью, которая может быть на этой земле. К женщинам он был абсолютно равнодушен. Однажды еще в студенческие годы его пыталась совратить одна девица, легкого нрава, но, к сожалению, у нее ничего не вышло, а жаль, все могло быть совсем по-другому, потому что человек не может быть слишком правильным и слишком хорошим во всем, иначе когда-нибудь он совершит что-то ужасное.
Когда мальчику исполнилось семь, и нужно было отдавать его в школу, родители сразу отмели публичное образование, так как в школе царила палочная дисциплина. У учителей было принято правило, что у учеников находится ухо на спине и нужно ее бить, чтобы он услышал, что никак не вязалось с их гуманистическими взглядами. Для образования ребенка был нанят гувернер, старый, но ужасно умный еврей.
Шнейдер обладал не только элементарными знаниями, но и прекрасно знал философию, древни языки, имел музыкальное образование. Учеба Александра длилась с утра до позднего вечера, и даже в свободное от учебы время он читал классическую литературу в отцовской библиотеке, так как рутинная учебная деятельность не утомляла его. Шнейдеру платили хорошее жалование, но так как он был большим охотником до женщин и оставлял в увеселительных заведениях все свои деньги, то , когда Александр вырос и Шнейдера попросили оставить их дом, умер он в ужасной нищете, всеми забытый, и в первую очередь своим воспитанником, к которому он относился как к сыну.
Говорят, что и перед смертью его последние слова были об Александре: « Мой мальчик Александр настолько одарен, что никогда не ошибался в выборе о лучшем и худшем, видимо я настолько плох, что мальчик забыл меня, как худшее, я не сержусь , он лучший человек из всех.»
Александр закончил факультет искусств, что не удивительно, он прекрасно разбирался в живописи и желал посвятить свою жизнь именно картинам. Для него они были смыслом жизни, светом в окне, нерастраченной страстью. Он сам бы желал рисовать, но, к сожалению, у него не было ни капли таланта. Сразу после института богатые родители купили ему бывший особняк какого-то незнатного графа, где Александр организовал небольшую галерею. Дом был внушительного размера с широкими коридорами и высоким потолком. Несколько лет здание пустовало, и было в ужасном состоянии, но его быстро привели в порядок. И скоро его галерея приобрела известность в городе, каждый день Александр сам работал экскурсоводом и проводил лекции для студентов, а после рабочего дня, утопая в кресле и заложив обе руки за голову, любовался картинами.
Галерея приобретала все большую популярность, многие известные художники приезжали из разных уголков страны и даже преподносили свои творения в дар галерее.
Александр сам ревностно смотрел за своим детищем, и даже не думал нанимать какой-то штат, отчасти, потому что пришел к выводу, что окружающие его не очень то любят, но ему было безразлично, он тоже не любил людей. Нет, он их ненавидел, он видел в людях только зло и недостатки. Они не умели ценить красоту, так как он мог ее ценить, так какое ему до них ничтожных дело.
Однажды вечером, Александр возвращался домой в галерею, где он жил, отведя себе одну из комнат. И увидел ее, сидящую вблизи его галереи, и просящую милостыню. Сначала у Александра был момент нерешительности и колебания. Он, казалось, сейчас лишится чувств от брезгливости, которая заполнила его нутро. Эта была обычная старушка, которые толпами бродят по улицам города, но боже, этот уродливый нос, в который она запихивала нюхательный табак, на худом и бледном лице, слепые глаза и зловонный запах нищеты и старости, казалось, свели его с ума. Александр раньше не видел ничего ужасней. Впервые с ним случилась истерика . Он даже не нашел силы выгнать старуху. Он, не помня себя, вбежал в дом, рыдая и выкрикивая что-то бессмысленное. Только через час, после огромного усилия, он немного успокоился, но как только он вспомнил о носе, его вырвало прямо на пол, он снова был на грани срыва. Он был готов к тому, чтобы его лишили сна, пищи, подвергли бичеванию, только не видеть этот обезображенный нос. Он сел на пол и начал раскачиваться взад и вперед пока не уснул прямо на полу.
На следующий день Александру стало лучше, он должен показать галерею группе студентов и почти забыл о вчерашней истерики, но как только он посмотрел на картины он снова вспоминал тот ужасный нос и ему становилась дурно, он понял, что больше никогда не сможет любоваться ими, он никогда не сможет стать критиком живописи и посвятить этому жизнь, как он может оценить то , что вызывает у него такие ужасные чувства. Он хотел убежать, от своих студентов, все равно куда, лишь бы подальше, поглубже, повыше. Впервые в своей жизни Александр, усомнился в привлекательности картин, и ему было совестно за это, но он ничего не мог с собой поделать. В чьем ни будь сознании, это заняло бы более стройную нишу, но для него это было самая настоящая трагедия. Человек, всю жизнь посвятивший искусству, всего за один день утратил чувство вкуса, восприятия прекрасного, он потерял смысл жизни- вот что главное.
С каждым днем ему становилось хуже, он не мог, есть, и спать, глотал успокоительные таблетки, но ничего не помогало.
Он беззвучно двигался за старухой по проходным дворам, пугливо вжав затылок в плечи, еще не зная зачем, но уже что-то переворачивалось внутри неприлично голой души, он уже видел, бессмысленный кусок мертвого мяса, истекающий кровью, с уродливым носом. Хлопнула дверь и двое, вошли в темный подъезд, но Александр не решился сразу последовать за старухой, и около получаса проторчал в подъезде, прежде чем войти.
Скрипнула дверь. Тихо, темно, тошнотворный запах старости и немытого белья.
Сыночек, сыночек мой, где же ты был,- зарыдала старуха, видимо перепутав нашего героя с пропавшим сыном, и бросилась ему на шею, что вогнала его в неописуемый ужас, сознание наполнилось гнилью и раскисло, он взял первый попавший предмет ( тяжелый подсвечник) и начал с бешенством наносить им удары по голове бедной старушки, чувствуя при этом некий экстаз, вдыхая запах крови ( ни на что не похожий запах нежити), и цитируя почему-то при этом Шопенгауэра с его волей, слепым влечением, и глухим порывом, а впрочем, он был, мягко говоря, немного не в себе. Не в себе, он вышел из квартиры, не в себе, спустился по лестнице, не в себе, начал плакать,однако, на душе у него было тихое умиротворение.
Он пришел домой и начал рисовать, яростно, с несвойственной ему страстью. Когда картина была закончена, на него смотрела та самая старуха, которую он пришил несколько часов назад. Затем, с такой же страстью, он начал сдирать все картины со стен, сделал из них костер, не чувствуя при этом не капли жалости, а в центре повесил свою картину, чтобы седеть перед ней, на том самом кресле где он так любил проводить время...