Когда я был маленьким, я мечтал, что, когда я вырасту, я стану великим изобретателем, или великим путешественником, или. на худой конец, президентом. А может быть, великим писателем. Сейчас я вырос и заболел: я с трудом передвигаюсь и плохо вижу. Мне пришлось уйти со второго курса худграфа из-за невозможности более посещать занятия. Но я радуюсь, что успел закончить хотя бы художественную школу и умею то, что умею.
И опять, как в детстве, я лежу на своей кровати в маленькой комнатке, в лучах полуденного солнца, с трудом пробивающихся сквозь пыльные окна, и, прикрыв глаза, мечтаю… Хотя нет, не мечтаю, а представляю, что я в далёкой загадочной Индии восседаю на спине великана слона, беспрепятственно плывущего по непролазным джунглям, как огромный ледокол посреди Северного Ледовитого океана… Здесь смелый и ловкий лягушонок Маугли сражался с хищным Шерханом, здесь оставила свои следы Золотая антилопа…
Вдруг плотная стена джунглей расступается, и мы с проводниками въезжаем в индийскую деревушку, находящуюся практически на самом берегу небольшой, но бурливой речушки, в говорливых водах которой голышом плещется стайка детишек. Их отцы и деды величаво-торжественно восседают возле своих хижин, поглаживая бородки на худых, с ввалившимися щеками лицах, и кажется, что нет такой силы в этом вечно движущемся и куда-то спешащем мире, которая могла бы нарушить их безмятежное спокойствие. По маленьким улочкам нарочито-медлительно передвигаются богоподобные коровы, как будто осознавая свою священную неприкосновенность. Местные женщины в сари, нежно обнимающих приятно-округлые формы, с лицами, на которых как будто нарисована полуулыбка, несут на своих темноволосых головах тростниковые корзины с распространяющими густой аромат всевозможными пряными травами, которыми так щедро делится их земля. Они ступают той волшебной походкой, которой одарила их какая-то неведомая сила: их бёдра описывают полукруг, и кажется, что все они парят в воздухе, не касаясь своими ступнями пыльной растрескавшейся земли…
Я открываю глаза и вижу, как мельчайшие частички комнатной пыли танцуют в упругих и тугих солнечных лучах, натянутых, как струны на арфе. Мне хорошо, я вновь закрываю глаза, и по моим венам растекается тёплое и приятное блаженство, как глоток красного сладкого креплёного вина из большого круглого бокала, который я держу в руке, сидя в удобном кресле с укрывающим мои ноги клетчатым пледом на веранде уединённой виллы с видом на необъятную синеву водной глади и под таким же бесконечно- синим, всегда безоблачным небом. Тёплый ласковый ветерок запутался в моих давно нечёсаных волосах и тщетно пытается освободиться от их плена, то и дело кидая мне на лицо упругие, как древесная стружка, слишком рано поседевшие кудри, некогда чёрно-смоляные…Я уже в солнечной и гостеприимной Италии, встретившей и принявшей меня как своего любимого младшего ребёнка и дарящей теперь мне всю свою любовь и ласку, как будто самая нежная мать… Слева стоит мой старенький, видавший виды мольберт и палитра с перемешанными масляными красками. Отставив на плетёный столик бокал с оживляющей кроваво-красной влагой, я беру кисть и продолжаю работать, стараясь запечатлеть на куске грунтованной ткани бесподобную лазурь и необъятную бесконечность водной стихии...
Я вновь приоткрываю глаза и не без удовольствия понимаю, что скоро свет увидит мою очередную книгу, с моими же иллюстрациями, о путешествиях, которые я совершил по тем странам, где никогда не был…