Вчера я распахнул окно и увидел, что с севера надвигается гроза. В ее преддверии дрожат мосты, соединяющие три острова, на которых стоит мой город. На горизонте появляются смерчи, как огромные шахматные ладьи; их уже больше, чем две – все пешки дошли до восьмой линии и обернулись ладьями – и теперь они идут сюда, движутся синхронно, нога в ногу, строго по прямым линиям, неумолимые, неустрашимые – эти исполины идут ко мне.
Они прошли сквозь весь мир.
Я схватил телескоп и направил его в небо. Среди черных зернистых сфер еле видно желтеет Сатурн. Вокруг него кружится стаей мошек кольцо астероидов…
Земля теряет силу притяжения и начинает удаляться от Солнца со сверхкосмической скоростью. Рушатся мосты, стены исходят трещинами, море выходит из берегов и обрушивается на овраги в асфальте, как едкая кислота – на раны… От зданий ничего не осталось. Гейзерами бьют тут и там прорванные трубы, а на заднем плане надвигается орда ладей.
Я падаю из окна и разбиваюсь насмерть.
Свет застал внезапно. Он резал глаза. Это было с л и ш к о м ощутимо. Я поднялся. Я стоял на равнине. Я раскинул руки и… наткнулся на стальные колонны.
Горизонт терялся в лесу высоких цилиндров. Отблески солнца скользили по их идеально гладким поверхностям. Этими колоннами земля была припаяна к солнцу, чтобы не улететь в негалактическое ничто.
Чтобы не обратиться в плоть нуля.
Я шел, огибая колонны, шел долгие дни, а может, и минуты, но не исключено, что и столетия, шел, хотя заранее знал, что земля вся покрыта этим гигантским лесом, уходящим ввысь, и вспоминал, как давным-давно, бродя по лесу без имен, я искал хранителя своего имени.
Я нашел его. Я вспомнил.
Стало ли мне лучше?
Резкий отблеск холодного металла на мгновение ослепил мне мысли.