Пролог.
Итак, как я и обещал, сегодня я расскажу вам первый из моих чернобыльских случайничков. Как же мы попали в Чернобыль через месяц после взрыва на атомной станции? Да очень просто. Там, где мы работали, существовали проектировщики и изыскатели, способные (как нам объяснили) выполнить задание Родины, в данном случае - нашего руководства. Хочу сказать, что отбирались в первую нашу группу отъезжающих действительно достойные. Но я попал в неё достаточно случайно: мой начальник отказался ехать, и меня не пришлось уговаривать. Я в те годы соглашался на любые командировки: мне было интересно
приезжать на новое место. Моя жена, узнав о предстоящей поездке, дала мне в дорогу... нет, не ладанку. Она дала четвертинку медицинского спирта. Настоящая жена геолога знала, что надо мужику в дороге. А надо сказать этот спирт строго сохранялся в доме для разных медицинских целей. И вот пожертвовала. Значит почувствовала, куда её мужа нелёгкая гонит.
Глава - 1.
Наутро, мы собрались около института часов около восьми утра. Наш автобус уже тарахтел и за ним пристроился наш УАЗик. Кто же знал тогда, что и автобус и УАЗик придётся оставить в Чернобыле для "захоронения" ("наглотались" они стронция , а может ещё чего). Я не помню, сколько нас было в первой этой группе, но автобус был полон. Везли бумаги, инструменты и прочая. Во главе нашей группы был Виктор Петрович-заместитель главного инженера института, колоритнейшая личность, я вам скажу. И куряка, как я, только он поглощал "Беломор".
Из дверей института вышло руководство, пожало нам руки, пожелало доброго пути и пошептавшись с Виктором Петровичем о чём то о своём, махнуло рукой, и мы поехали. Как только мы выбрались из Москвы, то помчались как угорелые. Я забыл вам сказать, что день отъезда пришёлся на 30 мая 1986 года. И, как потом оказалось, наше руководство обязало Виктора Петровича (по крайней мере, так он нам впоследствии объяснял) завтра утром дать из Чернобыля две телеграммы: в Министерство и в институт, о том, что мы на месте и приступили к ликвидации... аварии. Кому то надо было отчитаться маем месяцем (назавтра было 31 мая). Кто-то ожидал наград. И знаете, кто то их в конце концов дождался. Так Виктор Петрович получил свой орден. Но, во первых, получил заслуженно, а во-вторых -чего это ему стоило. И его нет сегодня среди нас. Ну не буду о том, что произошло гораздо позже. Мы ехали в Чернобыль, мало думая о том, что нас там ждёт. Информация у нас, как и у большинства советских людей, за исключением киевлян, уже не ходивших на свои знаменитые летние базары, да припятских и чернобыльцев, уже почти всех перевезённых в другие места, информация у нас была скудной. А потому, ехали мы в автобусе молча, поглядывая в окна, передрёмывая, и к середине дня оказались в каком то местечке на границе Украины и России. Ну. вы понимаете, что в то время понятие границы было условно. Просто по одну сторону дороги стояло здание с вывеской "столовая", а по другую -"Едальна". Мы пошли в "Едальну" и не прогадали, потому что, когда повара и официантки узнали, что мы едем в Чернобыль, нас накормили "от пуза", как это умеют украинцы. Вообще я должен сказать, что первые две-три недели отношения всех к нам и не только к нам персонально, а ко всем "ликвидаторам" (это слово возникло гораздо позже) было очень тёплым, гостеприимным. Потом стало несколько по-другому, что в общем, наверно естественно. Но я того времени уже не застал. После обеда , не дав даже понежиться на травке, этот Виктор Петрович погнал нас дальше. Чертыхаясь. сидели мы в автобусе и с тоской глядели в окна, пока не приехали в Нежин. Тут мы ожили. Во первых, вкусно поужинали(всё таки на Украине тогда готовили лучше чем в России. А во вторых, затоварились водкой и закуской, потому как уже было ясно, что ночевать нам придётся сегодня где то, но не в автобусе, и не в Чернобыле - это точно.
Глава - 2.
В Киеве мы оказались часов в 11 вечера. Несмотря на конец мая, было уже темно, и шофера наши, совсем уже уставшие, растерялись: "куда ехать в этом огромном городе, как выехать на Чернобыль?". Наш Петрович не растерялся. Он остановил наш малый караван у поста ГАИ, зашёл внутрь, и через несколько минут, возвратившись, заявил, что ночевать мы будем в пионерском лагере, где нас уже ждут (Петрович успел звякнуть кому надо по гаишному телефону), что милиция даёт нам сопровождение. Конечно, тогда, в 1986-ом году, машин на улицах было в несколько раз меньше, чем теперь, да и поздний вечер. Но мы получили такое удовольствие, когда через весь Киев, во главе с мигающей и "сиренящей" милицейской Волгой, мы промчались среди автомашин грузовых и легковых, среди общественного транспорта, и в считанные минуты оказались на дороге, ведущей в пионерский лагерь. Нас вышла встречать вся администрация и обслуживающий персонал (детей в лагере, конечно, не было). Мы разместились по комнатам, помылись с дороги, и собравшись в самой большой комнате, хорошо выпили, закусили, потрепались и отправились спать, где то во втором часу ночи.
Глава - 3.
Этот чёртов Петрович поднял нас ни свет, ни заря. Ему не терпелось доложиться начальству из Чернобыля. И мы не позавтракав, дыша друг на друга отвратительным перегаром, проклиная Петровича, расселись в автобусе, и поехали дальше. Кстати, эта привычка Петровича не обращать внимание на чувства подчинённых, характерная для ответственных работников нашего, да и не только нашего Министерства, потом, ещё не раз заставляла нас материться вслух и про себя. Особенно эта его привычка проявилась чуть позже, когда мы уже постоянно жили в пионерлагере (другом), откуда мы каждый день выезжали в Чернобыль, на работу, и куда вечером возвращались на отдых. Напомню, 1986 год-год мексиканского чемпионата мира по футболу. По вечерам весь народ (а мы жили с парой сотен, а может и больше "ликвидаторов" из нашего Министерства, собранных со всего Союза) собирались в "красном уголке" большой зале, оборудованной телевизором. Собирались и "болели". Это была такая отдушина после нелёгкого трудового дня. И вот, представьте себе, часов в полдвенадцатого ночи( из за разницы во времени и прямого из Мехико репортажа), когда наш Блохин прорывается к ихним воротам и..., раздаётся зычный голос Петровича: - "Оргстройпроект (это мы) на выход, оперативка в комнате...". И шли, а куда было деться. Итак, бывало не раз.
Ну, я забежал вперёд. Итак, где то через час пути мы остановились перед шлагбаумом. Приехали. Это начиналась зона-30 километровая полоса отчуждения вокруг Припяти, Чернобыля, вокруг пострадавшей АЭС. Мы вылезли из автобуса, закурили(курящие) и огляделись. Впереди, там за шлагбаумом, виднелись многочисленные военные грузовики, стоящие вдоль дороги, отъезжающие с неё дальше, и просто брошенные на обочинах. Петрович подошёл к группе военных и гражданских, доложился и вернувшись к нам, сказал, что сейчас мы проедем в Чернобыль, получим там всё нам необходимое для работы (а нам в тот момент хотелось одного - выспаться) и проедем дальше на место нашего постоянного проживания. Шлагбаум подняли, и наш автобус с УАЗиком поехали дальше. Пересекая границу "зоны", я обратил внимание, что столбы с проволокой заканчивались метров через сто-сто пятьдесят после дороги, по обе её стороны. "Граница на замке", пошутил Гера, и мы дружно "заржали".
Глава - 4.
Мы ехали вдоль полей, перелесков и сёл. Добротные домики и хатки молчаливо провожали нас немыми окнами и закрытыми на висячие замки дверями. Но кое-где народ шевелился в огородах и садах. Светило яркое солнце, было тепло и сады расцветали, а на душе становилось как-то тревожно. Наконец, мы въехали в Чернобыль, от которого до Припяти-города Чернобыльской АЭС, оставалось километров шесть. На площади перед зданием автостанции мы остановились и вышли из автобуса. Петрович с кем-то из помощников пошли в здание автостанции - доложиться, а мы, собравшись в кружок, закурили и начали осматриваться. Вокруг шныряли УАЗики, "бетономешалки", грузовики. Шли кучками или стояли, и как мы, перекуривали люди в мастеровых костюмах и с респираторами на лицах. А мы стояли себе и трепались. К нам подошли ребята, как потом оказалось из Красноярска. И поинтересовавшись, откуда мы, выдали сразу несколько местных анекдотов. Я помню до сих пор лишь конец одного из них. "Прав был Николай Васильевич Гоголь. Редкая птица долетит теперь до середины Днепра... радиация, мать её так!". Во время беседы, мы обратили внимание на барражирующие в небе вертолёты. Нам объяснили, что вертолётчики сбрасывают мешки с песком на крышу 4-ого пострадавшего корпуса АЭС. Кому пришла в голову эта идея, я не знаю. Может она что и дала. Но то, что при этом пострадали лётчики, стремящиеся приблизиться к крыше (для точности попадания)- это факт. Наконец, вернулся и Петрович. Честно говоря, нам уже надоело стоять на воздухе без респираторов (а откуда они могли у нас быть - в Москве не сказали). А в автобусе было душно и жарко. Вот и стояли на воздухе. Петрович гордо доложился, что позвонил в Москву, и что руководство нас поздравляет с прибытием и желает... Нам это всё было по фигу. Нам хотелось есть и спать. А больше всего хотелось послать Петровича к евонной маме, с его докладами вместе. Мы выехали из Чернобыля и по дороге к границе "зоны", Петрович рассказал, что жить мы будем в пионерском лагере, рядом с крупным железнодорожным узлом, куда и будут приходить все материалы и имущество, и транспорт для ликвидации аварии. А работать будем в здании автостанции в Чернобыле, при необходимости выезжая в Припять на разрушенный блок АЭС.
Глава - 5.
Перед шлагбаумом нас опять остановили. Петрович сходил и принёс нам пропуска для въезда в "зону". У меня до сих пор хранится этот голубоватый клочок картона, на котором типографской краской написано:" въезд разрешён, № 6321. " И шариковой ручкой вписано-УС-605. УС-Управление Строительства. Это было управление из нашего Министерства, которому было поручено сооружение "саркофага" над разрушенным реактором и координация всех сил по ликвидации аварии. Километров через 50-60 мы были уже на месте, в отличном недавно(за год до нашего приезда) сданном комплексе пионерлагеря. Никаких детей, естественно не было, но нас вышли встречать вся администрация и весь обслуживающий персонал. Мы были практически первыми из "ликвидаторов" послившимися в лагере. И отношение к нам, в первую неделю, полторы было просто удивительным: дружелюбным и участливым. Нас расселили по палатам. Каждая из них была на четверых. Мы помылись с дороги, переоделись и пошли на обед, потому как завтрака у нас и не было. Боже мой, как нас накормили в тот первый день приезда, в последний майский день. Столы ломились от мясной и рыбной нарезки, бутерброды с чёрной икрой, украинский (настоящий) борщ, котлеты - в ладонь, салаты. Позже, с каждым днём и с приездом всё новых групп "Ликвидаторов", то изобилие сходило на нет, официантки становились всё менее любезными, и в конце концов, примерно через две недели, всё стало, как обычно, но вкусно и питательно.
В это день мы уже никуда не поехали. Наевшись, мы отправились по палатам спать, потому, как назавтра Петровичем планировалось начало работы в автостанции Чернобыля. Я прошёл в палату, разделся, упал на кровать и мгновенно заснул. И мне ничего не снилось. А когда проснулся, Гера сказал, что заходил Петрович, и велел мне, когда проснусь, зайти к нему. И я зашёл. И узнал, что мне предстоит мотаться по району в поисках источников воды (скважин, колодцев и т.д.) для бетономешалок: бетон и бетон высших марок был необходим для сооружения "саркофага". В этот день мы помотались по территории лагеря, сбегали в городок и на железнодорожный узел. Он ещё не был забит, как позже, составами со всем, что требовалось для строительства. И вернулись домой. Да, этот лагерь становился для нас, на разные сроки, домом. Вернулись, не подозревая, сколько "прикольных" историй произойдёт с нами чуть позже. Но, об этом тоже - чуть позже.
17 апреля 2009 г