В этом городе мне нет места,
в этой стране знать меня не хотят;
там за рекой, что поёт, издавая бурлящий
звук смеха или в этой степи, отдыхая босыми
ногами в земле? Они страстно съедают
тех, кто входит со своим алкоголем,- возвращают
тазы с окровавленным черепом власти. Ну, а те, кто
простился с сиим – в ожидании пепельных
крыльев; и ковровый настил в гинекеях
щиплет клювами нежные пятки. Так угодно
ли вам, мой милейший комедиант – свесив
ноги с божественных тюрем, - завалить
всё пространство цветами и смотреть,
как усохнут их руки, - саркастический плач
в колыбели! Сухим, закашлявшимся
горлом они жаждут последнего дождя яда,
смиренно терзая плоти – грушевидные
подобия Бога.
Так что же, бежать от них, возвращаясь
с изрезанным телом, ароматом пропитанным
трупным, чтобы есть вместе с ними на
ужин лихорадку копчёную в шубе?
Нет, увольте же, бросьте на камни,
Чтобы мухи лизали лодыжки, испражняясь
больными костями, воспалённым
на коже нарывом, переполненным
страхом глаголов!
Черви влезут в прорехи зубные
и задушат мой голос писклявый,
намотав своё тело на пальцы,
почерневшие гладной проказой,
на кристаллик ослепшего глаза,
умерщвленного жадной сусалью.
В переходе от рая к раю
нас встречает угрюмый рыцарь,
чьи доспехи облиты кровью,
в промежутках – уже не свежей.
Он вонзает нервозно пики в
наши головы из эмали,
понимающих важность дела, -
- это голод последней мысли.
Он читает стихи из мозга,
как молитву усопшим стелам,
Бог доволен его работой,
награждает его ребенком
и еще двух мальчишек спелых,
чтобы знали, когда их время.
Дальше рыцарь уходит с юнцами,
обезглавленным чадом-подарком,
обнимая их трёх руками и целуя
младые плечи; волдырями покрыты
губы, дети катятся на веревках,
обсирая цветные клумбы и цепляясь
зубной миазмой за гнильё
тростников бамбука.
Мы в саду, извергающем рвоту;
здесь красиво, здесь пламень пурпура,
витражи изображены болью, в петлях
девушки пляшут в удушье, бедняки
подбираются ближе, чтобы вылизать
грязь между пальцев, и оратор,
сидящий на стуле, обнажённый до
костного платья, всё орёт сквозь
худые руки, что пришиты к лицу
булавкой: «Да очистятся ваши плоти
от порочной любви к рубашкам»!
Появляется красный ангел с волосами
быка на пузе; его воздух отравлен ядом,
в его чреве плодятся крысы, его
руки ласкают сердце, что сочится
зелёной магмой, изо рта выпускает
слюни, что стекают по коже дряхлой,
эту жидкость сливают в чаши
молодые певцы из хора, мы кричим
от желания выпить: «Да очистятся наши
плоти»!