Спускаясь по серой дороге, где снег у кромки сливается с желтым песком, превращаясь в грязное месиво, заледеневшее за ночь, он все еще чувствовал запах пожара, слез и обессиленного крика, – крика женщин, выпрыгивающих из окон с тяжелыми ставнями в одних пижамах, а иногда и без них, и разбивающих головы о поленья, заготовленные для дров; крика детей, ступавших по раскаленным углям и плавящемуся битому стеклу, что пятки уже более растерзаны, нежели их растерзал зверь, - это запах крика и боли - ароматизированное немое кино. Это был запах болотной воды, которую черпали ложками и консервными банками, и запах священника, молящегося в своей неприступной берлоге. Потом был запах обгоревших деревьев и тел, запах был сладким, потому что в ту пору питались лишь картофельными очистками и корой, из них же заваривали напиток, кому-то везло на жирное мясо крыс и выдр – за них можно было быть съеденным самому, отбросив душу в жаркой схватке за пищу. Это был запах сырых землянок, чьи внутренние стенки покрылись желтой плесенью, а в пол засасывает ноги, как в трясину. Это был запах болезни, которая пожирает нежную кожу гнилью и волдырями.
Он был еще совсем мал, но взросл и умен, хотя скрывал свое знание за светлостью и чистотою своей материи, материи из которой состояли его тело и дух – прекрасные и невинные. Великолепные арийские брови, густые, наполненные мудростью, слегка наросшие на переносицу и обнаженные искренние и добрые голубые глаза. Белая шелковая кожа, по которой изредка скатывались капельки детского пота, как роса, покидая лист ароматного клевера, падает, впоследствии, в трупный чернозем, удобряя его. Мышцы юноши, не мальчика, напрягаются, подергиваясь на его теле при любом действии: вот он лезет в дом на дереве, подтягиваясь на толстой ветке, а вот переплывает реку, а вот поднимает с земли предмет.
Энри хорошо знает свою страну, он пересек её вдоль и поперек, несмотря на свой малолетний возраст. Путешествуя по городам и провинциям, он не редко попадал в беду, но всякий раз ловко выкручивался; его кожа покрывалась мозолями и угрями, но он знал, что нужно делать, и прикладывал себе различные компрессы из трав и цветов, после чего его кожа вновь становилась чистой и шелковистой. Все время он искал себе новое место для житья, место, где он не будет ни от кого зависеть, лишь голая природа и он.
И вот он нашел такое место: огромная поляна с различными красивыми и ароматными цветами, чистым воздухом, порхающими бабочками и мотыльками. Она окружена соснами и елями, которые, будто стена, защищают Энри от страшных животных, людей и машин. Здесь он по-настоящему счастлив и не одинок: милые пушистые кролики и зайцы, ежи и птицы, ламы и тигрята. Энри разговаривает с ними, они ему песни поют и читают стихотворения, высшие, нежели он слышал раньше, и добрее.
Здесь Энри спит голышом на траве под открытым небом, когда погода хорошая, и залезает в свой уютный домик на дереве, когда дождливо и пасмурно. Он смотрит на звездное небо и мечтает о том, что у него уже есть, а трава нежно щекочет ему бока. Но это теперь, теперь, когда прошло шестнадцать лет с того дня, как он лишился родителей.