ВОЛЧИЦА
ЕЛЕНА КОРАБЛЕВА
Как жаль - не убитая выстрелом метким...
Я загнана в угол. Я пленница клетки.
Пространство сдвигается, давит и душит.
Я больше не верю. Я ранена в душу.
Прищуром - прицелом - затравленным взглядом -
Не надо, откройте же двери, не надо!!!
Отчаянный вой - и до крика, до пены.
Ударами сердца - удары о стены.
Срываюсь когтями - пол твердый, как камень.
И в прутья стальные - до крови - клыками.
Безумный оскал саблезубой усмешки:
Я чьих-то капризов разменная пешка...
Осталась тоска. Нет ни страха, ни боли.
К утру я умру. Или вырвусь - на волю.
ГДЕ ТЫ, ЖИЗНЬ ?
ДМИТРИЙ ШУНИН
Выпадающий снег умирает в апреле,
Заразившись весной в лихорадочном марте.
Отлюбили меня пустыри и аллеи,
И друзья, и враги, и соседки по парте.
Одному не напиться... А хочется яда...
Только, хватит ли сил на поступок напрасный?
Только, хватит ли боли на крест и ограду,
И на холод земли, и на сон безучастный?..
Кто не знали меня, никогда не поверят,
Что я был вообще, что ушёл навсегда я,
Распахнув в одиночество окна и двери,
Задыхаясь цветением пышного мая.
Где ты, жизнь? Курс бездарно прочитанных лекций,
И зюйд-вестом разорванный розовый парус.
Что-то билось в груди - даже, может быть, сердце.
Покупалось за рубль, а за два продавалось.
На холодных сиденьях в пустой электричке
Фонарём одиноким в вагоне обласкан.
Где-то там, где любовь - это просто привычка,
Кумачовые флаги парадов и сказки.
Где ещё далеко до тоски и заката,
До потери надежды, что счастье продлится.
До потери мечты, что под плач листопада,
Улетела на юг перелётною птицей.
АСТРЫ
НИКАНОР ПУЗЫРЬКОВ
На бульварах астры продают
Бабушки в потасканных пальтишках
Из платочков мелочь достают,
Только вот берут цветы не слишком.
Красные и желтые – огнем
Засыпают астры под дождями
Умирают тихо день за днем,
Словно прошлых лет календарями.
Скоро первый снег запорошит
И исчезнет цвет с пустых бульваров.
Ветер снять афиши поспешит
Вольно расстелив на тротуарах.
Вспомнится, привидится тогда
Как уныло и чертовски горько
Догорала синяя звезда
В белом поцарапанном ведерке.
Сбрасываю я виденье с глаз -
Навело холодной вдруг витриной.
И уже, быть может, сотый раз
Покупаю астры для любимой.
ДРИАДНА
РОМАН АНГЕЛИС
Я вновь рисую имя в небесах –
соединяю, плавно, звёзды в буквы,
надеясь, что окончится разлука,
и что слова застынут на губах,
когда сердца двоих соприкоснутся.
Луна искрится жемчугом в волне,
видения проносятся порою –
о той, что сердцу не дает покоя,
но не забыть и не забыться мне –
её любовь всегда в груди, со мною…
А значит, нет преграды на пути,
что может близость двух сердец нарушить,
и слог невольно просится наружу –
не в силах находиться взаперти,
когда любовь переполняет душу…
Следы ложатся на сухой песок,
в них много знаков, нам судьбою данных,
я вижу знак ЛЮБОВЬ, он – самый главный,
что повстречал за тысячу дорог,
рождений и смертей, скорбящий ангел.
И вновь рисую имя в небесах –
соединяю, плавно, звёзды в буквы,
надеясь, что окончится разлука,
и что слова застынут на губах,
когда сердца двоих соприкоснутся…
Я ПРИНИМАЮ ПРАВИЛА ЗАОЧНО
ШТУША-КУТУША
Когда-нибудь мы все сойдем с ума.
Пусть даже и не все, но я-то – точно.
Процесс пошел. Я начала сама.
И принимаю правила заочно.
Мне греет слух журчанье батарей,
А в голове – чердак из парадоксов.
В глазах висит «я не люблю людей»,
И вены цвета бабушкиных флоксов…
Меня тошнит от идиотограмм
И глупых прапрадедовских приличий…
Я в полный рост согнулась пополам,
И так смотрюсь гораздо симпатичней.
От радости проснуться под рассвет
Сама себе влепила подзатыльник.
Включите музыку, и погасите свет.
Я на сейчас поставила будильник…
Но крыльев нет, а значит, не летим.
И больно, как от ссаженной коленки…
И ор соседский после десяти
За тридцатисантиметровой стенкой…
Восход мою романтику спугнул,
Перечеркнул так ровно, что аж гадко…
Но я всего лишь лист переверну,
И из шестерки сделаю девятку...
СТОЯВШЕМУ У ГРОЗОВЫХ ВОРОТ
ДЕВЯТЬ СТРУН
Грозовые Ворота – название перевала в Аргунском ущелье, неподалеку от чеченского селения Улус-Керт, где несколько дней бойцы 6-й десантной роты удерживали высоту 776.
Бой у высоты 776 – эпизод Второй чеченской войны, в ходе которого 6-я рота (90 человек) 2-го батальона 104-го парашютно-десантного полка 76-й (Псковской) дивизии ВДВ вступила в бой (29 февраля – 1 марта 2000 г.) с отрядом чеченских боевиков (до 2500 человек – по данным федеральных сил), руководимых Хаттабом, под Аргуном в Шатойском районе Чечни, на рубеже Улус-Керт – Сельментаузен, на высоте 776. После гибели командира роты Марка Евтюхина остававшиеся в живых десантники вызвали артиллерийский огонь на себя. Из 90 человек к концу боя уцелели лишь шестеро…
(после просмотра к/ф "Грозовые ворота")
Алой слезою рассвет прикоснулся к глазам,
Вычертив в памяти узкие тропы Кавказа,
Склоны хребтов, устремлённых к чужим небесам, –
Гордый портрет, непривычный для русского глаза.
Лентой дороги, разбитой десятками ног,
Сотней бессонных ночей и бросков через горы,
Снова и снова вторгаешься в тесный мирок,
Замкнутый в сердце твоём на глухие запоры.
Каждую ночь ты приходишь к знакомой черте
Сквозь быстротечный поток оглушающих будней,
Чтобы опять очутиться на той высоте –
Маленьком острове, стёртом ударом орудий.
Снова ложишься на смертный рубеж "семь-семь-шесть",
Ставший в сжигающем смерче ареной отваги,
Точкой на карте, в которой солдатская честь
Каплями крови впиталась в рисунок бумаги.
Как описать обжигающий огненный шквал,
Эхо стрельбы, отражённое рухнувшим склоном,
Крики ребят, принимающих грудью металл,
Собственный голос, внезапно обрезанный стоном.
Как рассказать об укусах свинцовых шмелей,
Яростно бьющих в упор из-за каждого камня,
Своре волков, что впивались все злее и злей
В горло стоявшего насмерть российского парня.
Как описать? Кто поймёт эти гордость и боль,
Павшие памятным грузом на сердце солдата?
Выжить в аду – незавидная, в сущности, роль:
Жить каждый день для других – вот достойная плата…
ПОСЛЕДНИЕ ГЛАВЫ ТЕПЛА И ЛЮБВИ
АРТЁМОВ
Желтеет, желтеет листва тополей,
И золота больше в березках и в травах,
Развеяна грусть на просторах полей,
Допишет в них лето последние главы-
Последние главы тепла и любви,
Последние строки восторга и счастья,
Все больше и больше тревоги в крови,
Все ближе и ближе дожди и ненастье.
Все ближе осенней поры тишина,
Разлиты последние яркие краски,
За ними-зима да висков седина,
Останутся в памяти летние ласки.
Желтеет,желтеет листва тополей,
Я так не люблю желтизну акварели,
От зелени сочной куда веселей,
И радость в душе заливается трелью.
Прошу тебя,солнце,чуть-чуть подожди
Зимой отоспаться сумеешь ты вволю,
И вы не спешите мне в сердце,дожди,
Хочу еще раз насладиться любовью.
МЁРТВЫЕ ДУШИ
ТАНЦУЮЩИЙ В ТЕМНОТЕ
не узнали тебя, не узнали
о, родная сестрица весна
пахнет Русь неживыми стихами
и карманами полных жулья
и пирует на лицах ныне
красный ангел шальных медяков
прокутили тебя, прокурили
в кабаках под ташкентских "битлов"
и казалось, всё будет снова
и казалось, Господь простит
только птаха с окраин голых
сломя крылья всё ввысь летит
вот и я, от людей подальше
с огрубевших волос дорог
грустным ветром бреду пропащий
и ничейный с души до ног
за границы кирпичных джунглей
веры истинной на гробах
поколенья ходячих мумий
в терракотовых пиджаках
всё больнее и глубже, в дали
раскалённого сердца дыру
там однажды куда загнали
дорогую мою сестру
и редели надежд многоточья
от дождей огневой луны
на которой ветра-одиночки
босяком собирали цветы
и с обугленных щёк столетий
неба рваного сплюнув соль
отпадали последние дети
друг на друга направив боль
вспоминая тебя, вспоминая
но не так чтобы сильно уж
в направлении жаркого рая
уходили ладьи мёртвых душ
-----------------------------------------
Размещение Л.Котовская)