Здесь липы цветут безжалостно,
Вспоминаю себя ребенком,
Мама ведет меня за руку,
Не догадываясь о смерти.
Зоя Ященко
Защемило весной пьяною,
Ветер в душу смотрел – Сны!
Где ты вечер зари – странно мне
Что я выцветший миг до весны!
Защемило в душе весной пьяною,
Ветер выпивший в душу смотрел, ах сны!...
Где ты вечер зари золотой – странно мне
Что я выцветший миг от весны!
Защемило-закололо весной в душе дерзкой и пьяною!
Ветер выпивший грозы в душу смотрел и сны,
Где ты вечер зари золотой - тревожно и странно мне
Что я выцветший миг до весны!
Защемило, закололо и в душе весной тревожной –
Дерзкой, грязной и дорожной,
непокорной, злой, острожной,
мокрой, искренней и сложной
пьяной, наглою весной!
Ветер, выпивший все грозы
из воды, из рек, и тоже
из метели, из пороши,
из земли как мокрой кожи,
восклицая «боже, боже»
увивался вслед за мной!
В душу, в сердце - ветер скажет
и посмотрит, и закажет,
и сомнительно укажет
и трусливенько замажет
как он сам смотрел во сны!
Где ты вечер той упрямой
и покорной берестяной
и задумчиво-медвяной
мертвой, нервной, утлой, пьяной
золотой, слепой зари?
Так тревожно мне и странно,
что я нежный несказанно,
что я вечен деревянно
что миг слепой весны!
И глотал саблезубыми мыслями век,
И ломал двести раз свою память в разрывы
Перейдя головой с шага сразу на бег
И смотря вниз на мертвые спины!
Лаконичен, уверен, настойчив и смел! –
Про кого эта фраза? - Я вновь не успел
На раздачу разумных пределов и сфер
На захват самых лучших, но призрачных дел
Но конечно был стоек и связан!
Я был связан с традицией эры людей,
Я был раб редкозубых и острых затей
Я коническим зубом ломал пустоту
Скалил пасть на влюбившихся в этом аду
Самых добрых но глупых опасных людей,
Продающих за счастье погибших мечту
С огнедышащей порченной кровью!
Лаг до дна не достал,
Сто узлов не предел,
Я остался в полете, но вновь не у дел,
Я рыдал, не молясь и, не думая, пел,
Я остался в сомненьях, но снам вопреки,
Той весной равнодушной и пьяной не спал,
А, взбесившись, уныло из мира пропал,
В буреломах и с мыслями пьяной тайги
Свою личность хранил и ломал
Падал в сон и, вскочив, чьи-то мысли лакал
С застоявшейся порченной кровью!
Город – зубы на полку!
Границ не приму!
Все выходят с поднятыми по одному!
Все хранят равнодушье в улыбках зарниц
И оскал их неверных трясущихся лиц
Будет связан и брошен в сомнениях ниц
В бездну между осколками прежних границ
И не скажут в чем дело здесь, да, никому
И заставят меня здесь искать самому
Прошлой веры и жажды иголку!
Раз
вяжи меня мама ладонями вверх!
Глупо снова стараться вернуться на грех
Глупо просто грозить в этот раз пустоте
Глупо верить вдоль жизни упрямой мечте
И системе страдать вопреки!
Два
дцать семь – это вечность когда ты так мал,
Что в ладонях не сможешь обнять это зал,
Что на кончик пера не возьмешь этот мир,
Что тебя оглушают сомнения лир
А в глазах чья-то вечность и правда.
Три
колором возьмется вся молодость в такт,
Когда ты этим людям не сын и не брат,
Когда ты не поверишь в святое гнилье
Когда ты глупо веришь, что встретишь ее
Просто так и поймешь это сразу!
И четыре
жды прав ты не станешь в любви,
Когда кто-то тебя не любя позови
В твою жизнь на моменты как образ войдет
И уйдет… и ты вырвешь… и вечность пройдет…
Но ты что-то в душе потеряешь!
Счет на образы, счет на моменты!
Счет на правильность прошлых идей!
Ты любил раздавать комплименты
Душам близких любимых людей!
Ты дробил этот мир на осколки любви,
Ты дробил свои сны на идеи,
А те души упрямо – зови не зови
Не смогли оторваться от Геи!
Не смогли! Не хотели! Не ждали! Не жгли!
Не старались, по правде, понять ни любви,
Ни стремлений моей утомленной души
В силу душ в своем собственном теле!
Каждый прав в чем-то вечном и в чем-то земном,
Каждый вычерчен мелом под чьим-то столом,
Каждый нитью течет между пальцами парк,
Каждый в век пароходов как сны «Катти Сарк»,
Каждый вырастил свой, хоть и маленький, парк,
Но он знает, что свой – значит лучший!
Бешенея, злословя, кривляясь, и, р-р-раз!
Свет упал в твой тобою же выбитый глаз,
Между шор запоздалых сомнений и снов
Под веригами старых и мудрых оков,
На просторе проторенных искренних трасс
Вдоль путей прошлых вер и сомнений!
Мне потока сознаний не видно границ,
Но, наверно, не сдамся без боя,
И не важно как падать – навзничь или ниц
По упавшему стонут без горя!
По упавшему тризну справляют, как сон,
Без поминок – он рано родился!
В честь него не напишут красивых икон
Даже если бы он повинился!
Кто неправ? кто неистинен? чья борозда?
Чьей меже в этом поле спокойно?
Чья солидней и праведней – чья борода?
Чьи в душе справедливее войны?
Лакокрасочный мир! Сто веревок из книг!
Мыльный корень! Свобода! Дорога!
Был ли в вечности этот единственный миг,
Когда я был изящнее бога?
Когда я креативнее верил в мечту?
Когда я свою речь выдавал не за ту
Где спасение мира – век прошлых забав,
А любя и калеча неистовый нрав
Кротко ведал про сны и дорогу?
Как будто кто-то имеет право
В замысловатых извивах жизни
Хватать за душу дурную славу
Как будто кто-то в осколках мира
Имеет право решать кто вечен
И чья острее и ярче лира
И так реальней и жарче свечи
Что мир захватит его Пальмира
Как будто кто-то, отбросив млечность,
И пухлость губ, и взгляд младенца,
Поймет, что жизнь почти бесконечность
В миг смерти выкинувшая коленце,
Поймет, что спит миражами вечность,
Что жизнь прекрасней чужих флоренций,
Что мир хранит – увы! – конечность
Когда уходят в заливы смерти…
Я помню миг, когда узнал,
Что всё в веках приходи к смерти
И вы мне верьте и не верьте,
Но я вздохнул и промолчал…
Хотелось жить так, чтобы было свежо, нескучно и светло
И чтобы в душу нам светило лишь жароптицево перо,
И чтобы всем в унылом мире и даже в радостном миру
Как провинившимся по вире, неспящим было по перу.
И чтобы всем по косогору, чтоб солнца свет лицом встречать
Или спиной упершись в гору, глазами небу отвечать,
И, чуя землю под боками, назвать в словах святой завет,
Раскинув руки с облаками, душой увидеть яркий свет.
День кровит от усталых ворот,
Искры снов пьют весну наяву,
Я – мерзавец, ублюдок и мот –
Падал с искренним вздохом в траву
Падал с искренним взглядом с небес,
Рвал в душе непокорные сны,
Измеряя однажды на вес
Все проклятья недолгой весны.
Все осколки весенней зари –
Оставляя ее позади,
А за нервом закрытой двери
Оставляя осколки пути.
Оставляя сомнения дней –
Тех, что брошены в детстве – увы! –
Среди спиленных лет – будто пней –
Среди топтаной в прошлом травы!
Среди выцветших в памяти слов,
Средь эмоций, улыбок и лиц
После мысли прекрасных балов,
После мысли ужасных убийц.
Непохоже на утро и ночь
Жизнь-безвременье – сонмище дней,
А захочется – выгоним прочь,
Эту жизнь, но не станем умней…
Как и раньше я призрак в любви,
Как и раньше я плавал в запретные страны надежды
И, реальность проткнув, корабли
Уходили, надев паруса из мечты, как одежды.
Как и раньше я пьян от фантазий,
Как и раньше я вычурным словом хочу поразить
Не кого-то из выцветших старых гимназий,
А всех тех, кому в мире слепом предназначено жить.
Неужели мне жизнь не любовь, а реальность не правда?
Неужели мне память не опыт, а опыт – закон?
Неужели весь мир – это миг, словно блеск астронавта
Что, поправши Луну только раз, этот миг вспоминал будто сон?
Есть ли путь в том, что жизнь каждый раз познается как книга?
Что возможно найти в этот миг объясненье всему?
Не читая, к тому же, того, что написано. Дико
Лишь желая все точно понять самому!
Я хотел, чтоб меня полюбили,
Целовали с улыбкой в глаза,
Чтобы сдались встревоженной силе,
Осознав: по другому нельзя!
Осознав, что безумье поэта
Это вечность горящих в аду,
Осознав, что безумие лета
Каждый миг на алтарь я кладу!
Не узнав все изломы и зубы,
Не почувствовав вечность богов,
Я готов целовать ее в губы
Среди пьяных и нервных веков,
Я готов, обнимая колени,
Падать вверх ради взглядов и слов,
А в душе распуская сирени…
Для кого? Для кого?! Для Кого!
Рай не пропасть, любовь не удача,
Мир не радость, а жизнь не позор
Ничего в этом мире не знача,
Не посмев дотянуться до гор,
Не успев ухватиться за счастье –
Двадцать семь – это искра – не мир! –
Распадаюсь на мелкие части
И кусаю себя как вампир.
И обломками прошлых созвучий
Из теорий составленных днем
В эти ночи я выглядел лучше
И честнее, играя с огнем,
И умнее, и ветреней в правде,
Оставляя обманы ни с чем,
Как в легенде о том астронавте…
Но зачем? Но за чем?! Но зачем!
Лиц немало на сумрачном свете,
Глаз, заметно теряя печаль,
На прекрасной, но сонной планете,
Как мечтой, сном уносится вдаль,
Как сомненьем, оглажен иллюзией –
Словно мысль, ласкается ложь
А ты вечен умом и аллюзией,
А ты вместе – и ангел и вошь,
А ты рядом с мечтой и обманом,
Ты в обнимку с фактом и сном,
Твоя верная вечная рана
В этот мир глупо смотрит окном
Не мечтал в свою жизнь о кумире,
На коленях ползти – ни к чему,
Но зачем же ее в этом мире?...
Почему? Почему?! Почему!
Никогда не жалел свои мысли и голову –
Разве все вокруг хорошо?
Разве всё вокруг отличается
От того, что лежит на душе?
Только если миф развенчается?
Разве станет легче уже?
А они подумают над этим завтра!
Находиться в раздраенных чувствах
Это честно – хотя бы внутри,
Это честно – смотри - не смотри,
Но законы из быстрого образа
Из хороших спокойных миров
Не возникнут печально-сообразно
Всем оттенкам счастливейших снов!
А они подумают над этим завтра!
И твердят: Мир подвержен исканиям!
Говорят: Ты творишь его сам!
Но невольно безумным метаниям
И умышленно проданным снам
И намеренно искренним образам
Всех кто думал о мире потом
Я пытался слабеющим голосом
Докричаться: Да, вы не о том!
А они подумают над этим завтра!
Они думают, что-то о вечности,
Они мнят, что способны забыть,
А я рабство мечты-бесконечности
Как и раньше намерен любить.
Всё что было – уже не забудется
Каждый шаг есть осмысленный ход
Каждым словом сомнение сбудется –
Или так! – Или наоборот!
Или в прошлом хоронятся образы?
Или вечность возможно забыть? -
Тень из прошлого гладит нам волосы,
Чтобы кровь в настоящем попить,
Чтобы в будущем были сомнения,
Чтобы каждый не смел позабыть,
Как сгорают безумные мнения
И как можно лишь время любить!
А они!
Подумают!
Над этим!
Завтра!
Хлопал!
Топал!
Поднимался!
Пол-удачи пропивал!
Шел, смеялся, загибался!
Бегал, прыгал, думал, спал!
Знал ошметки мирозданья,
Помнил прежние миры,
Думал дождь и мыслил знамя
Надрывался у горы!
Поднимал на гору камень
Чтоб смогли его скатить,
Выжимал из камня пламень,
Высекал из камня пить,
Рвал основы мирозданья –
На поверку просто чушь,
Вешал мертвые признанья,
Уходил словами в глушь,
Где слепая ясность в доле
С остроглазою мечтой
Закрывали вечность в поле
Необъятною стеной!
Холод, смерть, огни, заносы,
Голоса, обрывки, дни
Росы, росы, росы, росы,
Розы, стекла и огни!
Трезвым взором в пьяный ветер,
Умным взглядом в злую тень
Кто-то ясен, кто-то светел,
Ну, а ты умен!
Как пень!
Как бы ни было удачи
Не острее чем печаль,
Ты с мотивом кукараччи
Приглашаешь их на чай!
А подумав о сомненьях
Сомневаешься в словах,
И логичность прежних звеньев
Просто в миг уходит нах…
Выйду в поле – роса медвяная
Из осколков былых имен,
Бесполезная, пьяная,
Пряная!
И холодная будто лён!
И надевши рубашку вечности
Перетканную из мечты,
С яркой вышивкой бесконечности –
Да, на кой ее! – На груди!
На манжетах сомненья кантами,
На карманах узоры слов,
А в петельках яркими бантами
Расцветает чужая кровь!
Воротник – эх, пеньковый, ласковый,
Застегнешься – гуляй петля!
А вдоль брюха мелкими глазками
Словно пуговицы нервов тля!
А укромно под мышками Родины
Намокала слава, как пот,
Говорилось, что правые вроде мы,
А казалось – наоборот!
Довольно, псих! – Ложись и пой!
Пусть песня лаем, брёхом, снится,
Ты вечным днем схватил запой
И позабыл былые лица.
Ты вечной яростью измен
Громил неважные дороги
И не готовил новых смен:
Кого на смену? –
Здесь лишь боги!
Герои преданных столиц,
Шакалы проданной тревоги!
И храбрецы упали ниц,
Расставив сломанные ноги!
И глазомером облака
Лишь только овцы да барашки
И ты неистовый, пока
Тебе дают осколок чашки,
Чтоб захлебнулся пустотой,
В глазах, чтоб выцвели иконы
А над клубящейся мечтой
Увидел красный цвет короны!
Сумасшедшей весной пьяною,
Ветер в душу смотрел – Сны!
Где ты вечер зари – странно мне
Что я выцветший миг до весны!
1 мая 2009