Я родился и умер на бледно-карминных ладонях,
не сказавши «прости» и совравши о том, что не понял,
я ушёл в забытьё, в полудрёму, в глухую истому,
оступившись на страхе, ведущем к желанному дому,
было сладко лететь, полувздохом в тебе истончаясь,
раскрывая весь мир как соцветье китайского чая,
и, упав на песок приозёрный, белёсый и чистый,
будешь тихо смотреть, как волна набегает на пристань,
там стоят корабли из бумаги и даже фанеры,
утопивши надежду, сменяешь на знания – веру,
и устав провожать череду апельсинных закатов,
наконец-то поймёшь, что неважно, а что тебе надо.