У Мичигана дети-великаны,
В песке играя, строили мечту.
Мечта была большой, стеклянно-странной.
Так дети понимали красоту.
Они, смеялись, складывая камни.
И время их гигантское текло.
Нагромождалось новое на давнем.
Тут что-то исполинов отвлекло.
Быть может, птичка, ну а может – кошка.
Теперь нам это точно не понять.
Они ушли. Совсем не понарошку,
Остался город сложенный стоять,
Игрушек каменных гигантских наважденье.
Чтоб не распалось, крепко, с двух концов,
Призм и кубов чудных нагроможденье
Прошито пиками двух башен-близнецов.
Наполнен город каплями и газом.
На дне тумана копошенье шин.
Чикаго ловит, необъятной глазу
Дорожной сетью, косяки машин.
В тела машин вселились люди-духи.
Беснуется дорога, рёв и гарь.
Чикагцы обрекли себя на муки,
Забыв, как путешествовали встарь.
Покинувшие пригороды, дабы
В конторах совершать свои труды,
Скрываются в камнЯх, как будто крабы
У кромки отступающей воды.
Амбиции и деловую хватку,
Улыбки в пол-лица и бодрый тон
Замуровали в каменную кладку,
Укрыли под упроченный бетон.
Спешат, туман огнём едва прорезав,
По шумному Чикагскому нутру
В своих дорогостоящих протезах,
Играть дневную нудную игру.