Хочешь, я расскажу тебе сказку? Она могла бы начинаться с «жили-были», но обычно такие сказки имеют банальный финал «и жили они долго и счастливо». Возможно, стоило бы начать «в тридевятом царстве, в тридесятом государстве», но в таких сказках главные герои бывают круглыми дураками. Моя сказка не о том и не о другом. Она об одной картонной кукле, которая… а впрочем, слушай.
Алиса не знала толком, откуда она появилась. Но поговаривали, будто её вырезали из новогодней открытки, изображающей то ли красавицу Снегурочку, то ли саму Зиму (этого уже никто не мог вспомнить).
Она очень отличалась от своих картонных «подружек». Нет, Алиса старалась не выделятся. Каждое утро она брала цветные карандаши и подкрашивала своё картонное личико. Затем тщательно выбирала новый цвет платья, актуальный в этот день. И, конечно, принимала участие в скучных, но обязательных разговорах «ни о чём».
Но она была очень умной. Видимо, дело было в той самой открытке, которую часто использовали в качестве закладки в книгу. И чтоб не заскучать, лёжа между пожелтевшими листами на пыльной полке, будущая Алиса очень много читала, размышляла, наблюдала…
Однажды она прочла историю о несчастной балерине из папье-маше. Бедняжка влюбилась в одного из оловянных солдатиков. Как же его звали? А впрочем, не важно, ведь имя балерины тоже не отложилось в памяти. Всё, что стоило помнить об этом случае – бессмысленный конец их глупой любви.
Алиса, хотя и была уже стара и немало потрёпана приобретёнными знаниями, оставалась невероятно красивой. И, конечно, к ней часто сватались. Но памятуя о том случае, она отправляла всех солдатиков «в отставку», лишь начинала замечать в себе намёк на симпатию.
И вот однажды… (заждался, малыш? Барабанная дробь).
Так вот, однажды Алиса увидела его. Он сидел верхом на прекрасном белом рысаке, такой сильный, надёжный и неприступный. Борис не был красив в понимании большинства картонных барышень, и его появление не произвело фурора. Но чувствовался в нём какой-то стержень. И он тоже был другим. А вот что именно отличало его от других солдатиков, Алиса поняла только вечером…
А пока она лелеяла мечту о его ухаживаниях, и даже позволила себе небольшую слабость. «Да, он симпатичен мне, но и что с того? Он и впрямь интересен и необычен. Поиграю с ним и забуду – не в первой». Но чем дольше она смотрела на Бориса, тем сильнее её тянуло к нему…
А вечером, когда сумрак проник сквозь окна в комнаты, во всём доме зажгли свечи. И Алиса с ужасом поняла, что за стержень был в её любимом (к тому времени она уже не сомневалась в своих чувствах и не противилась им) и чем он отличался от других. Борис был СВЕЧОЙ!
Ах, как ярко горел его стержень-фитиль! Как самоотверженно он раздавал свой свет окружающим! Алиса наблюдала, как плавится воск, как тает её Борис, отдавая всего себя ради нескольких часов Света, как уходит в небытие её любовь. Уходит, не успев раскрыться, не став взаимной, не имея начала, продолжения и конца. Она хотела прыгнуть к нему, подобно той балерине, и сгореть в нём… Хотела, но почему-то не прыгнула. Просто испугалась, а может посчитала эту затею глупой.
Наутро от Бориса остался лишь маленький огарок, а Алиса…
Алиса прожила долгую и спокойную жизнь. Но иногда под вечер, когда зажигали свечи, она вспоминала о Борисе. «Ну какая же я умница, что не поддалась тому порыву» – утешала она себя. «И впрямь, любовь – ненужная штука. Она портит всю жизнь. Страшно подумать, что было бы, если б я тогда…»