Так может лишь фантом, явившийся с болота,
иметь такую бездну полномочий,
что жизнь, буксуя в вязкости тавота,
уходит в тарахтенье многоточий, –
до копоти на стенах и на лицах,
до окриков в постели и по дружбе,
до позолоты на кокарде и петлице,
где призван герб напоминать о службе.
На всём налёт агрессии, плебейства,
обманутого разума и, Боже!,
девятым валом катит фарисейство
по пустырям и телу бездорожий.
Я чувствую себя протекшим через сито,
опустошённым в пору звездопада,
в душе – глубинные толчки распада,
и разум устаёт до осознанья быта.