Девушка красовалась перед зеркалом почти полчаса, не в силах отвести восхищённого взгляда от своей обновки, от себя высокой, статной, со стройными ногами, обутыми в туфли на высоком каблуке. Её губки были аккуратно подкрашены, брови слегка выщипаны. Щёчки, пленявшие своими миленькими ямочками во время улыбки, она растерла ладошками, чтобы придать бледному лицу здоровый вид.
Пошить платье ей помогла мать, отыскав старого знакомого, отменного знатока портновского дела, не то по фамилии Брок, не то Брус, где-то в центре. Мастер имел подход к трепетной женской душе и умел обращаться даже с самыми капризными заказчицами.
Ордер на материал девушке выдали в профкоме завода за хорошую работу. После телогреек и суконных брюк военного времени, эта ткань казалась невесомой и ужасно романтичной. По зелёному полю луга в беспорядке были разбросаны букетики полевых цветов: ромашек, васильков, колокольчиков и розово-лиловых гвоздичек. Платье сшили в складочку, с заниженной талией, под пояс. Легкомысленные, как назвал их отец, рукавчики, точно крылышки небольшой птички сантиметров на двадцать покрывали плечи и руки. Сказался недостаток материала. Пуговки спелыми ягодками свисали до талии. Воротник «апаш» открывал токую девичью шею, у основания которой игриво темнела очаровательная родинка-мушечка. Чтобы подчеркнуть молодость и сделать платье более нарядным отец, по просьбе дочери, привёз из очередной командировки в подарок белый капроновый воротничок, обвязанный крючком.
Платью и самому было приятно обнимать стройную девичью фигурку и, чуть колышась от летнего ветерка, щекоча руки и ноги, нашептывать хозяйке: «Не расставайся со мной. Смотри, какая ты красивая, когда меня надеваешь! Я найду твоего суженого».
Личная жизнь девушки не складывалась. Во время войны бывших однокашников и однокурсников забрали на фронт. Кое-кому из них, правда, удавалось приезжать в отпуск на день-два, а то и больше, после ранения и госпиталя. Тогда она ходила в театр со своими знакомыми. Но многие пропадали без вести, а в семьи других почтальоны приносили «похоронки».
Девушка берегла любимое платье. Стирая в корыте, она скорее поглаживала ткань, чем тёрла. Внимательно утюжила стрелки складочек чуть тёплым тяжёлым утюгом, предварительно проверив на тряпочке, не палит ли он. И вешала платье на плечики в шкаф.
Однажды, проходя знакомым двором, девушка, никогда не боявшаяся собак, столкнулась с крупной агрессивной псиной. Никакие уговоры на собаку не действовали. Ощерив пасть, пугая клыками, отчаянно лая, собака неумолимо приближалась к девушке. Молодой человек, подскочивший на помощь, опоздал. На подоле платья красовалась дыра. Хорошо, что обошлось без укусов. Он проводил её домой, где она переоделась. Потом молодые люди гуляли по Варварке, мимо церкви и вниз к Москве-реке. Через полгода пара расписалась.
Платье было искусно зашито, но, к сожалению, уже не имело прежнего лоска. Женщина носила его дома, а когда поправилась после рождения первенца, пришлось сделать из него юбку, которая пригодилась на даче. Городской гардероб постепенно заселяли новые модные тёплые и прохладно-воздушные, гладкие, в рубчик и в пупырышек, однотонные и пестроцветные, капроновые, шерстяные, маркизетовые, крепсатеновые, чесучовые, костюмы, платья, блузки…
Вскоре юбка окончательно постарела, и её сослали в нижний ящик дачного комода. Так бы наверно сделала всякая бережливая особа, в надежде, что может быть, этот постоянно напоминавший ей юность, материал когда-нибудь пригодится. Верно, его время настало.
На дачном книжном шкафу скучал металлический скелет настольной лампы с непрозрачным стеклянным шаром внизу. Материал, некогда служивший абажуром, истлел от времени.
Женщина выдвинула ящик с остатками платья.
– Боже, мой! Ничего заветного для этих мерзких тварей не существует. Прогрызли дыру в фанере, чтобы полакомиться куском моей юности! – в сердцах, всхлипывая, причитала женщина.
Она вырезала из куска ткани целую часть. Постирала её, чтобы улетучился запах дачной сырости. Высушила, погладила. Раскроила чехол абажура, заботливо спрятав в складки и рюши мелкие дырочки, и принарядила железный каркас.
Обновлённой лампе нашлось место на письменном столе. Если внимательно посмотреть на дачное окно с востока, то и сейчас в нём можно разглядеть, возвышающуюся над набросанными старыми журналами и деталями от каких-то механизмов, настольную лампу со слегка выцвевшем зелёным абажуром и букетиками полевых цветов на нём.
Апрель, 2005
Рассказ из кн. "Стихия", "Московский Парнас", 2008