Быт наполняет дом приземляющим страхом.
Дом, призванный быть ненаучной теорией рая.
Бытую, живу, посвящаюсь работе с размахом,
От края стены до другого, возможного края.
Не сохнут цветы, не желтеют журналы-газеты.
Готовится вовремя пища, не плачет ребенок.
Приходят стихи и уходят из дома сонеты,
Собрания не сочинений, а воплей и стонов.
В попытке сказать – неуслышанным быть в круговерти,
Оставшись глухим самому к проявлениям крика,
Что некто давно умирает и частые смерти,
Не нормой, а стали потребностью страшной и дикой.
Остаться глухим самому к проявлению боли,
Своей, не такая, по сути, большая потеря.
Плохая игра, персонажи, не главные роли,
Которые просто играть, еще проще, не веря.
Что если услышат тебя, то не выдержат стены.
Что для воскрешений уже не осталось попыток.
Мой дом не пускает меня,
Бессердечие в вены.
Без пыток.