Иные дали мне власть
кричать всё, что есть на уме.
Я ей упивался всласть
и был распят на холме,
хотя никому ничем
не мог причинить зла.
И ворон сидел на плече,
заглядывая в глаза.
А я рычал на него:
изыди, крылатый бес!
Я сам себе пророк
и сам себе Басилевс!
В слепых языках костра
искусство моё не сгорит.
Изыди: мне тень крыла
и тяжесть твоя претит.
И ворон мне отвечал:
«Я свой доживаю век.
Я небо крылами рвал.
А ты – человек. Че-ло-век!
Я на этом холме
клевал иных святых.
И тело твоё, по мне –
не слаще тел остальных.
Искусство моё – в птенцах
весь род твой переживёт.
Стихи мои – крыльев взмах,
поэзия моя – полёт!»
Сказал и, красуясь, он
слетел с моего плеча.
А я пересохшим ртом
вслед ему закричал,
что падали я не жрал…
Что синь штурмовал небес…
Что больше него летал…
Что больше видал чудес…
Что я для других – кумир…
Что скоро придёт мой час…
Кричал бы ещё, но мир
вокруг угасал. Угас.