* * *
Мой дед, от раны умирая,
шептал товарищу:
«Семён, ты Машу мою знаешь,
коль жив останешься,
то передай…» –
вдруг в смертной судороге
мой дед запнулся.
Последний вздох –
и похоронкой домой вернулся.
Семён Макарович
весь мраморно белёсый,
глаза в слезах,
как в вечном горе утонули.
Он не придумал ни войну, ни эти слёзы.
Он не придумал
те зловещие – две пули.
Не стал придумывать
и слов тех завещальных…
Но я-то знаю,
что мой дед сказать хотел.
…Теперь живу.
И мне – напоминаньем –
исполнить всё,
что дед мой не успел…