И снова палаты,
И с белым халатом,
Врача ожидая, сижу у стола.
Война не сломала отца в сорок пятом,
Но всё же сегодня его догнала.
А майские ветры летят из проулка,
А он из палаты не выйдет никак...
И врач отвернётся:
Война - не прогулка,
И восемь ранений - совсем не пустяк.
И восемь ранений, как восемь сомнений
Легли описаньем в больничных листах.
Но нету там горечи двух отступлений,
Но нету там ярости смертных атак.
В семейном архиве хранится мгновенье,
Кусочком картона пылиться в столе.
Он снялся с друзьями в разрушенной Вене,
В одном уцелевшем тогда ателье.
Фотограф старик постарался на славу,
Он русским консервам был, видимо, рад.
Отец получился весёлым и бравым,
В парадной фуражке
И блеске наград.
Но бьются в окошко цветущие вишни,
И где-то парадные марши гремят.
И слушает он,
Непривычно притихший,
Закутанный в серый больничный халат.
И снова, очки нацепив себе нА нос,
Солидный профессор толкует со мной.
Пусть будет, профессор, инфарктный диагноз,
Но только, поверьте,
Он болен войной.
Война не отпустит,
Она не стареет,
Она в каждой клетке
И нерве живёт.
И вновь он во сне на своей батарее,
Где выбит за сутки последний расчёт.
И он со снарядом,
Последним снарядом
Ползёт к раскалённому жерлу ствола...
Война не сломала отца в сорок пятом,
Но все же сегодня своё забрала.