Отвратительно несло серой. Красноватый песок рассыпался по столу, когда за него уселся собеседник Маргариты. Кресло провалилось, на рукоятки опустились две тяжелые ладони. Их не было – но их наличие можно было распознать по очертанию теней. Подвальное дыхание охладило воздух.
Маргарита съежилась и начала моститься в огромном кресле напротив. Смотреть было некуда, не было взгляда, не было лица. Не было через стол никого. Но надо было говорить. Но она молчала…
- Ты все обдумала?
- До конца.
- Это навсегда.
- Знаю.
- Ты ничего не сможешь изменить. У тебя будут другие глаза. Другим голосом ты будешь говорить. Даже почерк будет другой! Тебя не узнают.
- Узнают.
- Пусть, тебя узнают. Но ты себя не узнаешь.
- Это буду я.
- Ты не будешь так говорить.
- Возможно. Только кто же это будет, если не я?
- Потом поймешь.
- Пойму. Возможно. Это будет потом.
- Ты никогда не будешь писать.
- Знаю.
- Вспомни себя в жажде творчества. Это была ты?
- Это была я.
- Сколько ты думала?
- Месяц.
- Мало.
- Много.
- Нет.
- Каждый день.
- Это будешь не ты.
- Что с того… Мой дар… Кому это нужно?
- Вечности.
- Я ее не знаю.
- Она тебя знает.
- Что с того... мне нет до нее дела. Все исчезнет.
- Откуда ты знаешь?
- Вы мне возражаете?
- Нет.
- Пожалуйста… я решила, берите скорее…
- Дары не возвращают.
- Кто сказал?
- Подумай еще.
- Поздно.
Красноватая пыль стелилась по поверхности стола, гонимая сырым дыханием Князя. Он ждал.
- Берите.
Он протянул ладонь. Она – ему навстречу. Ее рука онемела, и от ощущения ее отсутствия она в ужасе закрыла глаза. Завертелись слова, рукописи, солнечные лучи и вихри мрачной грозы, ветер и пыль, камни и вода, листва и снег… перед ней проносились сизые вечера и рыжие огни, блестящие реки и плакучие ивы, перед ней горела щемящая упоительность дымных сумерек и головокружительная прохлада прозрачных рассветов…
Ей было не жаль. Ровным взглядом скользила она по бурым обломкам прежних сумасбродств. Сполна отведав их неисчерпаемость, она познала их бесполезность, равную их высоте. Падение с высоты… она бы разбилась…
… но ее подхватили тяжелые ладони Князя. Князь стряхнул с ладоней остатки пепла и указал на дверь.
- Завтра на Чистых прудах, на третьей скамье от метро. В семнадцать.
- Да.
- Не говори ни слова.
- Не буду.
- Никогда.
- Никогда.
- Иди.
- Благодарю.
- Не за что. Потом поймешь.
- Да…
- Теперь будет все. Это будет не сон. Будет просторно и размеренно…
Она побежала. Солнечным весенним вечером в черном плаще по асфальту.
Потом – не поняла. И никогда не пожалела.
Князь же растворился в своей тьме и изредка потешался над нею, осыпая ее дымными сумерками и пастельными рассветами.
Дымные сумерки и прозрачные рассветы будут и без нее. За нее их увидят тысячи раз. Вместо нее будут раскрывать глаза и не верить себе. И пытаться дарить им вечность…
Поиск вечности завершен.
Теперь она вся – была ее…